Обрести себя

Арион успел забыть разговор. Все же он поинтересовался:

— Ну и что же надумал?

— Вот как выходит, по-моему: она растет, чтобы ветер ее трепал.

— Видишь, уловил. Подумай еще. Вообще неплохо человеку поковыряться иной раз в своей тыкве. Может, и найдется там доброе семечко.

— Кто ищет, тот найдет.

— Ходи поэтому пореже на речку, может, и впрямь что-нибудь в своей голове откопаешь.

— Ты все обернешь в свою пользу, Арион.

— В общую, бадя Андронаке, в общую. Но-о, Гнедой! Заболтались мы с тобой.

На стане механизаторов уже закончился обед, когда Арион туда приехал. Несколько женщин подбеливали известкой стволы яблонь и вполголоса тянули жалобную песню. Злюка-пчелоед подстерегал пчелку, которая исполняла свой ритуальный танец вокруг цветущей ветки. Старший повар дядя Вася, напялив на нос очки с разбитым стеклом, читал газету, шевеля губами. Его возмущали проигрыши «Молдовы», и он во весь голос ругал ее. Повар Тодерикэ мыл посуду. Арион спросил у дяди Васи, ели ли трактористы с плантажа, но тот, увлеченный спортивной хроникой, ничего не слышал, дела в это время для него перестали существовать. Арион равнодушен к спорту, особенно когда с кухни тянет таким вкусным запахом.

В столовой было прохладно и чисто. На длинном столе, накрытом праздничной скатертью, доживали в банке свой век маки.

— Тодерикэ, для меня не осталось тарелки борща?

— Найдется, бадя Арион, только придется подогреть, — отозвался повар.

Арион вымыл руки и сел в уголок в ожидании еды. Так уж привык: если не поест в обед горячего — целый день голодный. Домой идти далеко, да и нет уверенности, что Мадалина сварила борщ. С некоторых пор черти в нее засели — дуется из-за того, что он взял целый гектар табаку… Она поставила условие: или это чертово зелье, или будешь без обеда — у нее не десять рук, чтобы поспеть всюду. Арион выбрал табак, надеясь, что она только припугнула его. Мало ли что намелет языком женщина! Но оказалось, Мадалина не шутила. Поумнели нынче бабы. Не разрываются на части между домом и колхозом, как прежде. Правда, бедняжкам и так достается. Равноправие добавило им больше забот.

— Бадя Арион, хотите салат вам сделаю?

— Валяй, Тодерикэ, если не трудно.

Ариону нравился этот проворный и ласковый мальчик. Может, потому что не было своих сыновей, он прилип к нему душой. Тодерикэ — ровесник Анки, они вместе учились, вместе поступали в институт и вместе, провалившись на экзаменах, вернулись домой. Через год, когда Анка снова поехала осаждать крепость науки, Тодерикэ уже работал трактористом. Теперь мода такая: не поступил в институт — подаешься в механизаторы. Но через несколько месяцев Тодерикэ сменил профессию тракториста на поварскую. Сначала это вызвало у всех недоумение. Разумный вроде парень, а поменял трактор на черпак. Было над чем посмеяться механизаторам. Некоторые прямо называли его маменькиным сынком, который ищет тепленькое местечко. Тодерикэ виновато улыбался и отвечал на насмешки одно и то же:

— Все имеют право выбирать, почему же я не могу выбрать себе профессию по душе?

Прошло некоторое время, и механизаторы сделали удивительное открытие: из столовой куда-то пропали мухи. Не попадались они в борще, не было их на столах, на потолке, не роились они густым облаком, как прежде, над головой. Белоснежными стали стены и потолок, появились белые занавесочки на окнах. Все это было непривычно. Исчез казенный запах пригорелой пищи. И о Тодерикэ заговорили по-другому, о нем теперь сочиняли целые легенды — будто нет ему равного в стряпне, будто в соревновании на лучшее блюдо он посрамил самых искусных хозяек. Говорили, что он способен из нескольких картошин, которые прежде дядя Вася клал в суп, очистив только наполовину из-за разбитых очков, приготовить десяток блюд. А если есть еще и несколько хвостиков лука, он может сотворить чудо.

— Был бы ты девушкой, не задумываясь, женился бы! — беззлобно шутил, бывало, кто-нибудь из механизаторов.

Тодерикэ принимал похвалы с такой же снисходительной доброжелательностью, с какой недавно выслушивал упреки. Пусть говорят что угодно. Его же занимает теперь одна мечта: получить когда-нибудь продукты, чтобы можно было приготовить голубцы, тающие во рту, или испечь плацинды, или, еще лучше, зажарить на углях мясо по-молдавски! Вот бы такие продукты! Тогда и самые придирчивые проглотили бы язык. А пока он глядит, как Арион с волчьим аппетитом уплетает борщ. Он-то, Тодерикэ, понимает, что это далеко не то, что хотелось бы сделать. Он вздыхает:

— Немного бы сметанки или яичко, тогда борщ совсем другой вкус имел бы.

— Ничего, Тодерикэ, не печалься, и так идет.

— А все же сметанки не мешало бы.