Обрести себя

Мадалина прогнала Черчела за дом, и в калитку въехала на велосипеде почтальон Мария Выздагэ. Девушки бросили работу и окружили ее. Еще бы, почтальон заглядывает к ним редко. Две газеты и журнал, которые они выписывают, обычно Арион сам забирает в правлении. При слабом свете лампочки под навесом Мария покопалась в сумке и протянула Анке письмо. Викторица перехватила его, так как Анка считается еще маленькой и без ведома старших не имеет права получать письма. От кого, как не от кавалера, могут быть ей послания. Викторица не торопясь готовилась произвести цензуру, и Анку это задело за живое:

— Давай сюда.

— Сначала подрасти немного.

— Отдай, а то силой отберу и разорву на кусочки.

— Не шуми, детка.

— Читай, Викторица, посмотрим от кого, — заинтересовалась Мадалина.

— Не читай! — отчаянно закричала Анка.

— Да чего вы ругаетесь зря, письмо-то от Фэнела тетушки Замфиры, — с издевкой сообщила почтальонша.

И шум сразу затих, будто и не было никакого письма. И Викторица великодушно отказалась от него. Анка, пожав плечами, сказала:

— Читай сама.

Марии досадно: принесла письмо, а оно никого не интересует. Все же ей любопытно, и теперь уже она настаивает, чтобы прочитали его коллективно. Пока читают, Анка ушла в дом послушать еще раз пластинку.

«Дорогая Анка! — гласило письмо. — После многих мук и напрасных страданий решил написать тебе. Сдаю экзамены, но вместо гармонии и сольфеджио в голове только ты. Если и сейчас ты не ответишь положительно, значит, у тебя каменное сердце. Люблю тебя, как любит матрос свой корабль, а Ион Цуря — спелые арбузы. Надеюсь вскоре приехать домой и, если ты не вернешь мне долг, покончу с собой».

Говоря о долге, Фэнел тонко намекал на поцелуй, который он выпрашивал у Анки больше года. Девчат письмо рассмешило. Мадалина, уловившая из письма последнюю фразу, позвала:

— Анка, а ну, иди-ка сюда!

— Что такое?

— О каком долге пишет парень Замфиры?

Анка прыснула, но вовремя спохватилась:

— Одолжила как-то у него три рубля, вот он и морочит теперь голову.

Ответ не удовлетворил Мадалину, ей выкладывай подробности:

— Когда?

— Зимой еще. Пошли с Иляной в кино, а деньги забыли взять.

— Возьми три рубля и отнеси Замфире, чтобы я не слышала об этом.

— Ладно, — согласилась Анка, удивив мать своей покорностью.

И это вызвало такой хохот сестер, что соседи стали заглядывать через забор. Мадалине некогда доискиваться до причины их веселья, мамалыга плывет через край, соус так кипит, что все переварилось и уже не поймешь, где крылышко, где шейка. Девушки, воспользовавшись приходом почтальонши, принялись перемалывать деревенские новости. Тараторят, шумят, смеются, а под навесом лежит табак, который обязательно надо нанизать сегодня. Иначе испортится. Мать занята делом, и девушек некому подгонять. А может, мать просто дала им передышку, ведь и так намаялись за день. Наконец Мария вспомнила, что в сумке есть еще письма, которых ждут адресаты, и собралась уходить. Уже оседлав велосипед, она сообщила еще одну новость:

— Чуть не забыла! Соседка-то ваша, жена Еремии Шпет, поразбивала все окна у Дремоты. Прибежал милиционер, а ей хоть бы что, кричит, куражится. Да и кто ее остановит, раз правда на ее стороне? Узнала, что последний ребенок Дремоты от ее Еремии, и теперь требует себе часть денег, которую получает Дремота от государства на детей. Так и кричала: «Мой муж сделал, а она будет денежки получать? Не бывать этому!»

— Да что ты говоришь? — Мадалина так и застыла с мешалкой в руке над мамалыгой. — А мы живем под боком и ничего не знаем.

— Может, и остальные дети — тоже от него, — предположила Викторица.

— Если Фрося взялась распутывать клубок, так она до всех доберется, — сказала на прощание Мария.

Мадалина стала размышлять вслух:

— А в самом деле, если Фрося захочет, может под суд ее отдать. Очень просто. Ведь та и правда получает кучу денег ни за что.

В голосе ее чувствовалось не только удивление, но и сожаление. Она никогда не занималась чужими склоками и пустословием, но на этот раз искренне пожалела государственные деньги. Девушек это, видно, не очень волновало, и они опять взялись за работу. Только Женя спустя некоторое время сказала:

— Опять для Лизы неприятности. Начнут болтать длинные языки. А она и так переживает.

— Ничего с нею не сделается, — холодно отозвалась Иляна.

Сестры в недоумении переглянулись.

— Вы что, поссорились? — спросила Женя.

— Нет.

— Тогда почему так злишься?

— Я злюсь? На Лизу? Вам померещилось.

Арион пришел, когда уже сели ужинать. Увидев Женю, обрадовался:

— И ты здесь? Ты мне нужна как раз.