Обретение (СИ)

– Наверное, наша, вернее – его, – Учитель Доо невоспитанно указал на меня пальцем, но я сохранял невозмутимое выражение лица, почесывая за ухом Сию, демонстративно свернувшегося на моих коленях.

Мудрейший Баа ревниво поморщился, глядя на кота, и вдруг воодушевился:

– А пойдем к Кадавру? – он резко поставил на землю кружку с недопитым чаем. – Пойдем!

Мы переглянулись, но встали и пошли следом за легконогим отшельником. Как и на юге, от всполохов стихий было светло будто днем, поэтому узкая спина Мудрейшего Баа служила мне ориентиром. Я шел за ним, как за блуждающим болотным огоньком, но он не петлял и не путал путь, ибо буквально через пять-семь минут мы оказались на месте.

Снова, как и в прошлый раз, я ощутил битву разнонаправленных сил, сгущение воздуха и давление на плечи. Учитель Доо бросал на меня тревожные взгляды: он чувствовал себя превосходно, а я дышал, как загнанная лошадь. Мудрейший Баа, пританцовывая у отвесной скалы, полукольцом обнимающей долину, обернулся к нам и эффектно объявилговорить про :

– Сон разума ррожда-а-ает чу-у-удовищщщ! – и резко, будто отбрасывая занавес, дернул рукой. – Бу!

Спала с глаз пелена. В скале была выдолблена ниша, и из нее словно рвался на волю могучий демон, усеянный отвратительными наростами на теле, украшенный рогом на носу и увенчанный ослиными ушами. Отшельник хихикал, пританцовывая и предаваясь воспоминаниям: «Помнишь, Баий, этот хвост я слепил ему, пока ты трудился над рукой...» – но я уже не слушал его, внимая стону отчаянно одинокого и непонятого камня. Сколько столетий Учителя Круга Отшельников приводили сюда своих учеников? Над ним проводили эксперимент за экспериментом десятки одаренных, и никто из них не догадался заглянуть глубже пластичной материи, послушной рукам оставляющих следы. Камень уже не рыдал. Он устал молить о пощаде. Где-то внутри рождалась ненависть к своей оболочке, к материи, в которую она воплотилась, к уродству, ставящему разум на грань безумия, ко всему этому миру. Она копилась так долго, но сейчас, казалось, достигла критической точки.

Нельзя так! Нельзя бездумно менять только потому, что способен менять! Решительно сдвинул с дороги восторженно скачущего Баа и шагнул навстречу Судьбе.

– Ты что себе позволяешь, щенок…

– Тише, тише, Учитель. Не мешайте ему…

Карандаш словно сам прыгнул в руку. Камень был горячим и влажным. Казалось, он мог разлететься на мелкие осколки от прикосновения очередного ученика-мучителя, но под моей ладонью слегка притих, успокоившись. Я провел пальцами по плечу, огибая угрожающе торчащий шип, и на бицепсе согнутой руки начертал, твердо нажимая на карандаш: «Ясность мысли».

Несколько минут ничего не происходило. Потом в глубине ниши что-то полыхнуло и слабо дрогнула земля под ногами. Еще. И еще раз. Со скал осыпались камни и ветви кустарника.

– Это обвал! – испуганно кричал Мудрейший Баа и дергал за рукав Учителя Доо. – Быстро к костру, там безопасно. Твой щенок…

– Молчать! – прикрикнул на него наставник. – Стой тихо, а то врежу, как прежде.

А я не мог отвести глаз от каменного демона, чешуйка за чешуйкой сбрасывавшего шкуру. Отпали ослиные уши, рог с носа, когти и шипы, лысый хвост… камень словно усмирял порыв ярости, и изнутри пробивался поток чистого белого света. Когда после вспышки, затопившей долину, смог снова видеть, то с наслаждением вгляделся в черноту ночного неба над головой, угадывая в путанице звезд знакомые глазу созвездия. Стены ниши омывали волны неяркого света, исходящего от воплощенного в камне широкоплечего человека, сидящего на основании скалы. Одной рукой, опирающейся на мощное колено, он подпер подбородок, а другую расслабленно свесил вниз, к напряженным мускулам икр, готовых мгновенно поднять на ноги сильное тело. Грубые черты его лица выражали сожаление о людских страстях и печалях, а в морщинах высокого лба свой оттиск навечно оставила печать размышлений о мире и месте в нем.

– Не Кадавр, а Мыслитель, – пробормотал тихо, проходя мимо остолбеневших Мудрейшего и Учителя. Но они услышали.

Между прочим, есть очень хотелось.

Мудрейший Баа незаметно покинул нас, не вернувшись к костровищу, в котором остывающие угли уже подернулись сизым налетом. Учитель Доо подошел чуть позже, неся охапку хвороста:

– Очень кстати осыпалось со скал, – он раздул огонь и вынул из мешка с припасами завернутые в лепешку вяленое мясо и мелкие дикие помидоры.

Сию, лежа на заплечных мешках, приоткрыл один глаз и с глубочайшим интересом следил за манипуляциями с едой… ему тоже достались вкусные кусочки.

– Что такое Круг Отшельников, наставник? – спросил я, старательно прожевав. – Он настолько силен, что его боятся в империи?