Обретённая память

Гвен вздрогнула, и волосы на её шее встали дыбом от напряжения, хотя она пока не могла понять, почему. Оуэн ушёл из конференц-зала, сообщив, что ему надо «пойти кое-что проверить», поэтому вместе с Майклом их осталось трое.

Гвен не хотелось верить ни одному его слову; ей хотелось думать, что это какая-то тщательно продуманная фантазия, и более молодая и менее опытная Гвен могла бы в это поверить, но она знала лучше. Ей нравилось думать, что она хорошо умеет судить о честности, что она всегда знает, когда люди лгут; это пришло с опытом работы. Она знала, что Майкл говорит правду.

— Ладно, — сказала она. — Потом ты оказался здесь? После взрыва? Это тогда ты очнулся тут?

— Нет… не знаю, — ответил Майкл. — Я так не думаю.

— А что насчёт того, что было до… — Гвен замялась. Ей следовало быть осторожной в словах. — До 1941 года. Где ты был до того, как обнаружил себя в 1941-м? Что случилось в 1953-м?

* * *

Он пока не осмеливался открыть глаза. Сначала речь была не более чем непонятным бормотанием, которое, казалось, отзывалось эхом, как будто разговор шёл в пещере или соборе, но в конце концов он смог разобрать и слова.

Он слышал мужской голос.

— Ладно, Маргарет, если быть откровенным, то, если он корчит из себя недотрогу, то я бы бросил его, как горячий кирпич. Такие мужчины не стоят внимания.

— Я знаю, — теперь женский голос. — Но я и правда очень ждала танцев. Он свинья.

— Он хуже свиньи, Маргарет, он боров. Тупой мудак. Половина мужчин в госпитале отдали бы правую руку ради того, чтобы пойти на свидание с такой девчонкой, как ты.

— Половина мужчин?

— Ну ладно, половина мужчин, которые не знакомы с музыкальным театром, если ты понимаешь, что я имею в виду… Но ты понимаешь.

Оба засмеялись, но внезапно замолчали, когда Майкл застонал. Он чувствовал боль. В груди, в голове, в шее — фактически, ему не удавалось найти хоть одну часть своего тела, которая не болела бы. Вдобавок к этому, он был обезвожен. Язык напоминал наждачную бумагу, а на губах остался привкус крови.

— О, кто-то проснулся, — произнёс мужской голос. — Маргарет, пойди позови доктора Хатчинса, и я продемонстрирую свой врачебный такт.

— Держу пари, это так.

Занавеска открылась, и, когда Майкл впервые открыл глаза, ему показалось, будто он стоит перед прожектором. Белая вспышка света заставила его сердце биться быстрее, а потом формы и очертания начали медленно прорисовываться, пока Майкл наконец не увидел медбрата.

— Доброе утро, солнышко… Итак, вы можете просто назвать своё имя?

Майкл произнёс своё имя, но из его рта не вырвалось ни звука. Его горло по-прежнему было сухим, и он вдруг почувствовал, как у задней стенки его глотки что-то щекочет. Медбрат поднял три пальца на левой руке.

— Сколько пальцев я показываю?

— Т… три, — прошептал Майкл.

— Вы знаете, где находитесь?

Он кивнул.

— Вы помните, что случилось?

Он покачал головой. Что случилось? Почему он в больнице?

— Хорошо. Не двигайтесь. Просто оставайтесь здесь… Всё… Вы же не хотите нанести себе травмы… Итак, как зовут премьер-министра?

— Уинстон Черчилль, — прохрипел Майкл.

Медбрат расплылся в улыбке.

— Правильно, — сказал он. — Ладно, Майкл, я медбрат Коллинз. Медсестра Гейт пошла за доктором Хатчинсом. Она скоро вернётся.

Доктор Хатчинс оказался лысеющим мужчиной в пенсне и галстуке-бабочке, с копной белых волос на затылке. Над его лбом красовался неровный жёлтый шрам, который, решил Майкл, остался от травмы, полученной на войне; на первой войне. Он говорил коротко, как человек, который служил в войсках, так что это был не просто домысел. Но даже при этом в нём было что-то мягкое и успокаивающее, что-то, что позволило Майклу расслабиться.

— Вы в Королевской больнице, Майкл. Вы здесь уже четыре дня, физически, но не духовно. Вы помните несчастный случай?

Майкл покачал головой.

— Какой несчастный случай?

— Вы работали в ночную смену, в порту. Там произошёл взрыв. Ваш начальник сказал, что там было что-то связанное с керосином.

Взрыв. Он помнил взрыв — или, по крайней мере, думал, что помнит. Его память заполнилась картинками из другого периода его жизни, где тоже были огонь и боль, но это было не то. Это было что-то другое.

— К счастью, ваши ранения, кажется, не такие тяжёлые, как мы поначалу опасались. Несколько синяков и царапин, трещина в ребре, но ничего не сломано. Нет ничего такого, с чем мы не могли бы справиться.

Там был ящик. Он помнил ящик и корабль. Он был там с Фрэнком, и Уилфом, и Хассаном.

— Хассан… — сказал он. — И остальные. Что с остальными?

Доктор Хатчинс снял очки и закусил губу.

— Мне жаль, Майкл, — произнёс он. — Не знаю, как вам это сказать, но им не так повезло, как вам.

Доктор Хатчинс встал и повернулся к медбрату Коллинзу.

— У него есть семья, с которой мы должны связаться?

— Да, — ответил медбрат Коллинз. — Его сестра. Она живёт в Бьюттауне. Она была здесь вчера.