Обретённая память

— С ним всё хорошо. Он немного потрясён. Немного дезориентирован. Но сейчас всё нормально. Оуэн проявляет свою обычную чуткость и врачебный такт. Ты же знаешь, как Оуэн это умеет.

— По тому, как я понимаю чуткость и врачебный такт, ты имеешь в виду допрос с применением мер физического воздействия?

— Что-то вроде того. — Гвен улыбнулась, но её улыбка быстро увяла. — Мы установили, что его зовут Майкл Беллини и что ему двадцать четыре года. Он сказал, что ты знаешь его имя.

— Что?

— Майкл. Он сказал, что ты знаешь его имя. Он сказал, что ты назвал его «Майкл».

— Должно быть, он что-то перепутал.

— Ты уверен? — спросила Гвен.

— Да.

— О. Потому что… мне показалось, что я его знаю. Понятия не имею, откуда, но это что-то вроде дежа вю, что ли. Или это как когда видишь кого-то, кого знаешь из передач по телику.

— Я его не знаю.

Гвен кивнула, закусив губу. Что Джек скрывает? Он был таким скрытным, когда дело касалось многих вещей, и каждый раз это вызвало у неё жгучее любопытство. Она доверяла ему, они все ему доверяли, но иногда казалось, то они совсем его не знают.

— Так ты спустишься? — спросила она.

Джек покачал головой.

— Нет, — сказал он. — Пока нет. Мне ещё нужно кое-что сделать здесь. Вы продолжайте. Я присоединюсь к вам, как только закончу.

Гвен вышла из кабинета Джека и спустилась в конференц-зал. Майкл сидел на стуле у одного конца стола для переговоров, а Оуэн измерял его кровяное давление. Йанто и Тошико стояли в дальних углах комнаты.

Когда Гвен вошла в конференц-зал, Майкл посмотрел на неё расширившимися, растерянными глазами, потом перевёл взгляд на остальных.

— Итак, Гвен, — сказал Оуэн. — Послушай это. — Он повернулся к Майклу. — Кто премьер-министр Великобритании?

— Уинстон Ч-черчилль, — сказал Майкл; его голос был едва ли громче шёпота.

— Ладно… А кто возглавляет хит-парады?

— Фрэнки Лейн[8].

Оуэн повернулся к Гвен и распростёр руки, словно инспектор манежа в цирке, объявляющий начало следующего акта.

— Оуэн, оставь это, — сказала Гвен. Она посмотрела на Майкла. Молодой человек выглядел таким напуганным, и ей казалось несправедливым превращать его в шоу уродцев.

— Он из 1953 года, — сказал Оуэн. — Или, если точнее, из двадцатого ноября 1953 года. Черчилль — премьер-министр, а Фрэнки Лейн возглавляет хит-парады с песней… подожди. Майкл, как называлась эта песня?

— «Answer Me», — робко произнёс Майкл.

— Оуэн, я сказала, прекрати. Это не игровое шоу. — Гвен повернулась к Майклу. — Ты знаешь, как очутился здесь?

Майкл покачал головой.

— Ты помнишь, откуда ты?

Майкл кивнул.

— Из Кардиффа, — сказал он. — Бьюттаун. Я живу в Фитцхеймон Терис. Где я?

Гвен посмотрела на остальных.

— Вы ему не сказали?

Остальные пожали плечами.

Гвен вздохнула и прислонилась к стене. Она смотрела на потолок, размышляя, как бы попроще сказать об этом. Как можно сказать кому-то, что он так далеко от дома? Иногда она чувствовала себя такой же потерянной и испуганной, как он сейчас, особенно в первые дни. Что она могла сказать ему?

— Вы по-прежнему в Кардиффе, — наконец сказала она. — Но это не 1953 год. Это было больше пятидесяти лет назад.

Глаза Майкла снова наполнились слезами, и он, содрогнувшись, беспомощно всхлипнул.

— Но… но это означает, что мне почти восемьдесят лет.

— Нет, — возразила Гвен, мягко улыбаясь, пытаясь успокоить его. — Тебе не восемьдесят. Ты — это по-прежнему ты. Просто ты находишься здесь.

— Но будущее? — Майкл покачал головой. — Как я могу быть здесь? Как такое могло случиться?

— Подожди, — сказала Гвен, обернувшись к Тошико. — 1953-й? У нас уже были гости из 1953 года. Как ты думаешь, это всё может быть связано?

Оуэн внезапно поднял взгляд, и на его лице отразилась странная смесь шока и надежды.

— Не думаю, — сказала Тошико. — Они пролетели через Разлом на «Небесной цыганке». Майкла привёл сюда не Разлом. Это точно связано с пульсом, который я уловила перед этим. Любопытно, что с тех пор, как мы привели сюда Майкла, я могу обнаружить два определяемых источника этого пульса.

— Два?

Тошико кивнула.

— Да. Майкл и подвал D-4.

— Что всё это означает? — спросил Майкл, который начал злиться. — Вы все несёте какой-то бред. Это всё бессмыслица. Это ночной кошмар, правда? Плохой сон? Это должен быть плохой сон. Я посмотрел слишком много этих дурацких чёртовых фильмов в кино. Все эти фильмы о летающих тарелках и космических кораблях…

— Это не сон, — сказала Гвен. — Что ты помнишь последним, перед тем, как очутиться здесь?

Майкл посмотрел вниз, и его плечи снова затряслись от едва сдерживаемых рыданий.

* * *

Сначала это было всё равно что сойти с «американских горок» — та же тошнота и то же ощущение перегрузки. Потребовалось несколько секунд, чтобы белый шум и огни перед глазами рассеялись, а потом он понял, что стоит на четвереньках и что земля под ним жёсткая, холодная и влажная.

А потом послышался шум.

Он не мог сказать, что никогда не слышал этого раньше, потому что он слышал, но много лет назад. Как гром, только это было ещё хуже грома. Это было громче, как будто кто-то стучал в огромную дверь, и с каждым стуком земля под ним дрожала.