Обряд

Все кажется таким простым. С головой, которая все еще кружится от выпитого, Стюха идет в компьютерный клуб. Дома у них нет компьютера — дедушка считает, что от них все зло, — поэтому, если ей нужно что-то, она идет к Наташе: у той хороший ноутбук, ее собственный, и хорошая мама-парикмахер, которая делает ей мелирование на кусочках серебряной фольги и разрешает надевать свои туфли на шпильках. Стюхина мать ходит босиком, а если дед заставляет ее надеть обувь, скидывает ее сразу, как выйдет за калитку. Хотя мать и вызывает у Стюхи жалость и отвращение, этим летом она тоже стала ходить босиком, потому что это бесит дедушку так сильно, что она знает: он хочет ударить ее по лицу. В сущности, Стюхе все равно, что чувствуют по ее поводу люди, главное — не вызывать у них равнодушия.

Сейчас ей бы тоже пойти к Наташе воспользоваться компьютером, но она чувствует себя слишком пьяной, как будто кости у нее в лодыжках слегка выгибаются при каждом шаге, посылая ее то влево, то вправо. Она не сможет нормально говорить с ее мамой, будет хихикать как идиотка или хамить, а ей хочется нравиться Наташиной маме. Зачем было столько пить сегодня? Но так с ней бывает: она пьет больше, чем может, больше, чем ей хотелось бы, просто потому что на нее смотрят, ее судят, и ей нужно всем своим видом показывать, что у нее нет тормозов.

В компьютерном клубе пахнет потом и сигаретами. Вообще курить там нельзя, но парни смолят украдкой всякий раз, когда Слава, хозяин заведения, оставляет за старшего кого-то из постоянных посетителей и уезжает по делам на своем громыхающем по выбоинам в асфальте УАЗе. Стюха тихо закрывает за собой тяжелую металлическую дверь, бетонный пол приятно холодит ее босые ноги. Она подходит к стойке, про себя повторяя скороговоркой молитву о том, чтобы место за кассой оказалось пустым. Там и вправду никого нет, но, завидев ее, рыжеволосый парень за одним из столов снимает наушники и подъезжает к ней на стуле с колесиками и оторванной спинкой.

— Че, Стюха, интернета надо?

— Да, Вась. — Она улыбается ему, прижавшись спиной к стойке, отчасти для того, чтобы удержать равновесие, отчасти — чтобы выпятить вперед свою маленькую острую грудь. — Пять минут.

Вася скользит по ней взглядом.

— Это столько твой Матвейка может продержаться? — усмехается рыжий. Она хмурится, улыбается уголком рта, делает вид, что ничего не понимает, хотя и на самом деле понимает тоже не до конца.

— Так что, пустишь меня? Пожалуйста?

Вася смотрит на нее долгим многозначительным взглядом и наконец кивает. Он не крутой, Васька, и Стюха об этом знает, поэтому не задумывается, какое впечатление производит на него. Это здесь он что-то решает, а в школе он — изгой, вечный прихвостень Сашки из параллельного класса, все свое время проводящий в этом душном подвале за стрельбой в воображаемых зомби.

Вася показывает ей знаком на свободный компьютер в самом углу, кликает мышкой, всплывает окошко пароля.

— Только правда быстро, я не знаю, на сколько Слава свалил.

— Хорошо, а то мы ж не хотим, чтобы тебя отшлепал твой папочка, — ухмыляется Стюха.

— Ты дошутишься, блин, Васильева. Он приедет — заставит платить, сама ж знаешь. А ты голодранка, и придется мне рассчитываться.

— Да ладно, я попрошу Славика нежно, и он даст мне все бесплатно.

Васька прыскает от смеха.

— Бесплатно только ты даешь.

Стюха хочет сказать ему что-то грубое, но тогда он может не сказать ей пароль, поэтому она просто обиженно дует губы. Это действует, он вводит код в окошко и, смерив ее еще одним долгим взглядом, отъезжает на стуле к своему столу.

Черт, это такая глупость, думает Стюха, перещелкивая результаты поиска. Надо просто закрыть браузер и пойти найти Матвея. Пить из бутылки, сидя у него на коленях, затягиваться его сигаретой так глубоко, чтобы закружилась голова. Зачем она полезла в это? С каждой картинкой, с каждым заголовком ей становится тошно. Но разве зря она пришла? В ее черных зрачках отражаются буквы, много-много букв длинного текста на латыни. Она смотрит на него и на бегущий рядом русский перевод. Это чушь. Нет никакого сатаны. А если и есть, сколько его ни зови, в эту дыру он точно не явится. Но ей нужно держать марку.

— Вася, я отправлю на печать две страницы?

— А ты не обнаглела?

— Распечатай, и я свалю. Чесслово.

— Хрен с тобой, Васильева, посылай.

— Спасибо!

Мгновение спустя раздается треск принтера.

— Ты что за ересь тут печатаешь? Ты ж знаешь, что Слава правильный, он тебя за такое выгонит.

— А где он, Слава твой?