Обряд

Вася кладет страницы к ней на стол и возвращается к игре. Стюха кликает на ссылку под молитвой, если это можно так назвать. На экране начинает грузиться видео. В темной комнате с красными лампочками под потолком стоит продолговатый стол. На нем под белой простыней лежит что-то или кто-то. Вокруг склоняются фигуры в капюшонах. Она хочет услышать звук и надевает огромные, все еще влажные от пота того, кто сидел здесь до нее, наушники. Сдавленные голоса, непонятный язык. Она пытается всмотреться в картинку глубже, увидеть, что же там, под простыней, которая то и дело подрагивает то ли от сквозняка, то ли от того, что там, под ней, кто-то живой. Она видит изображение на ткани позади группы людей — мужик с головой козла и копытами, сидящий на троне, — но сейчас он не кажется ей смешным. И тут в глубине монитора она видит лицо. Отражение. Слава. Она едва успевает кликнуть на крестик, и окно исчезает.

Провернувшись на стуле, она смотрит на него снизу вверх.

— Снова зайцем, Анастасия? Кто на этот раз поделился паролем?

— Никто, я с прошлого раза запомнила. — Она улыбается и закидывает ногу на ногу.

Слава растягивает свои тонкие губы в ответ. Вообще он мог бы быть даже симпатичным, если бы не дурацкий прямой пробор и одежда, которая делает его похожим на сектанта или зэка.

— Врать нехорошо, но это — ложь из благих намерений, да, Анастасия?

Она неловко кивает.

— Я даже могу догадаться, кого ты тут прикрываешь. Василий?

Васька, до этого делавший вид, что поглощен игрой, снимает наушники и подходит к Славе.

— Тебе сюда вход закрыт, прошлое предупреждение было последним.

Вася даже не пытается спорить, только кидает на Настю долгий взгляд, подбирает с пола рюкзак и уходит.

— Но… это я…

— Ты — душа заблудшая, с тебя спроса нет. А ему была доверена ответственность.

— Я пойду, можно?

— Я тебя отвезу.

— Да не нужно, спасибо. — Она поднимается и движется к выходу.

Если она окажется с ним в машине, он начнет ей проповедовать, учить ее, как ей надо жить. И делает он это всегда так спокойно и так логично, что она почти верит ему, ей приходится одергивать себя всякий раз после.

— Ты босая.

— Я привыкла.

— Машина снаружи, иди. Нехорошо девочке шляться по улицам одной.

Она хочет ответить ему, но вместо этого встает и идет к дверям, туда, куда он указывает пальцем. Во дворе в свете одинокого фонаря блестит дочиста отмытый УАЗ. Она хочет сбежать, только бы не садиться в эту душную машину к этому душному человеку, но не может. Дверь открыта нараспашку, и она спиной чует, что все глаза сейчас устремлены на нее. Раздается щелчок центрального замка, она открывает дверь и забирается на переднее сиденье.

По дороге Слава почти все время молчит, как будто не слышит ее дыхания, или, может, и ему теперь плевать на заблудшие души. Через опущенные окна в салон залетают звуки ночного леса, крик совы и будто бы далекое ауканье. Стюха вспоминает страшную сказку, которую так любила раньше вспоминать ее мать, — про людей под землей, которые аукаются перед несчастьем.

— Спасибо, — благодарит она Славу, когда машина останавливается возле калитки их с дедом дома, и выпрыгивает из УАЗа.

— И тебя спаси бог, Анастасия, — тихим голосом отвечает он, глядя на нее в открытое окно.

Когда она заходит в дом, ее окликает дед.

— Явилась? Насть?

Она хочет свернуть сразу в их с мамой комнату, уткнуться лицом в кровать, но он возникает в дверном проеме и смотрит на нее этим своим особым взглядом, когда она знает, что он хочет ей врезать.

— Директор школы опять звонил.

— Делать ему нечего на каникулах, маньяк долбаный.

— Ты язык свой придержи. Опять жалуются на тебя, что ты детей спаиваешь.

— Это кто это жалуется? Это эта вон? — Она кивает в сторону соседского дома. — Что ж этим праведникам все до меня дело есть!

— Директор сказал, если будешь еще чудить, Настя, будут последствия: накажут тебя, и серьезно, даже я помочь не смогу.

— Тоже мне, напугали, — прыскает от смеха Стюха и захлопывает дверь перед лицом деда.

Ночью, когда дед засыпает, Стюха тихонько выбирается из избы, садится на крыльце и достает из кармана кофты свой трофей. Она украла его из машины у Славы, когда ждала его возле компьютерного клуба. Маленький календарик с измученным усталым Иисусом в золотой одежде. Она долго смотрит на него, потом на ущербную луну на сине-оранжевом предрассветном небе, такую тонкую, что она похожа на отпечаток ногтя, вдавленного в кожу, потом кладет Иисуса в карман и уходит спать.

* * *

В пятницу они встречаются возле ворот завода. Стюха не знает, почему она выбирает это место. Может быть, потому что ее манят зловещие очертания труб на фоне пунцового неба. Когда она смотрит туда, пустота внутри нее растекается вдоль солнечного сплетения, будто щекоча ее, подталкивая куда-то. Она приходит на место первой и прячется за деревом, ждет, когда появятся остальные, чтобы потом выйти из сумрака в своей тонкой ночнушке с черными волосами, выпрямленными утюжком, который одолжила ей Наташина мама. И вот все начинают подтягиваться.