Обряды, праздники и обычаи наших предков

Принято соблюдать постный стол на поминках, если они приходятся на постный день. Другое ограничение связано с обычаем выпивать на поминках. Вот несколько цитат. «Чем обычно кончают поминки?» – «Киселем. Обычно киселем. Но сейчас-то… ну да, щас запивают кисель водкой. Не положено». – «Почему?» – «Вот у моего деда дядя был попом. Ну и наставили вина, закуски. Они пришли с кладбища… Не пложено ему. И даже – сказали ему – даже еду надо постную. Мясом нельзя поминать покойника. Боле постну надо делать. Ну а теперь что? Праздник! Теперь похороны – праздник! Теперь этого ждут». – «Почему?» – «Да потому что напиться. Стоко вина накупят да всё. Ну и вот перед киселем, когда вот выйдут… не выйдут со стола еще, помянут. Перед киселем становятся, читает “Отче” кто-нибудь там. Свой или кто-то, кто там эти молитвы знает. Вот “Отче” прочитает, киселем помянут и выходят из-за стола» (зап. от Игнатьевой Г. Ф. 1930 г. р.). Традиция заканчивать поминальный обед киселем сохранилась с XIX века. Распространено мнение, что, поминая водкой, приносят вред покойному: это «кладется на чашу весов». «Пьют тут, сидят у могилы. Это говорят: “Заливают вином. Душу его заливают вином”. Это священник говорит: “Нельзя этого делать”». Ослушание священника наказуемо некоей силой: «А у нас батюшко был, батюшко-т, вот мы хоронили моего-то мужа, пригласили батюшка. Вот батюшко сказал, сто вином ни поминайти. На… вот у могилы ни пейти, мы отошли от могилы-то, на второй-от день, налили стопку первую ему, стопка изломаласи. Дно выпало и так напополам. [Почему?] Вот ни знаю, видишь, он говорил, што ни пейти, это… вином дак биспокоит и мучит душу… Вот Валя привозила попа, дак от поп вот это фсё сказал, могилу освитил, и фсё. Может, из-за этого у нас фсё приломалось» (зап. от Редькиной М. В. 1928 г. р.). Запрет на спиртное в некоторых случаях распространяется и на традицию наливать стопку покойнику: «На поминки рюмку с водкой покойнику ставят, кто на подоконник, кто на божницу. У меня муж умер, мы не ставили – грешно».

При отсутствии священника хозяйка в 40-й день выходила на улицу с кутьей и киселем, молилась в сторону церкви или кладбища, где похоронен покойник.

В некоторых местах в 40-й день бывает обряд – «отпивание чаши». Для этого смешивают пиво или вино с медом. После поминального обеда при пении молитв священник, присутствующий на обеде, разливает эту смесь по стаканам и раздает присутствующим. Всякий берет из рук священника стакан, крестится и выпивает за упокой души усопшего.

Особое отношение у народа было к умершим от чрезмерного употребления алкоголя, самоубийцам, что проявляется в обычаях поминать их. Существовал обычай для поминания их подавать нищим петухов, а в церковь носить колокольчики, считалось, что колокол вызвонит, а петух выкричит из ада. По этой же причине распространен обычай жертвовать тайно на церковный колокол, чтобы спасти души самоубийц.

Поминальные обряды удивительным образом сочетают церковные службы с народными обычаями и представлениями о поминальной трапезе как жертве покойнику. При этом важное значение придано фигуре самого священника, его роли в обряде. Во многом это определяло авторитет священника. Его роль в обряде двойная. С одной стороны, он выступает как его совершитель, а с другой, он рассматривается как главный спутник умершего: с ним он приходит на обед и уходит с него, рядом со священником ставят угощение для покойника. Таким образом, в восприятии народа священник осуществляет связь между живыми и покойником.

В народном сознании, помимо знания обряда, священник наделен еще знанием иного порядка: действия священника при совершении обрядов порой трактуются как магические. К нему обращаются в случаях с «ходячими» покойниками, и он помогает: «Вот долго мы с этой штукой бились. Вот долго ходила к нам. Пока мамка не съездила к попу. Он там чего-то сделал, почитал. С той поры больше не манило». Интересно здесь использование глагола «сделать», обычно он употребляется, когда речь идет о колдовстве («сделать на кого-то» – значит навести порчу). В народном сознании право священника прощать на исповеди грехи воспринимается наряду с представлением о физической передаче грехов. Священник, согласно такой логике, на исповеди «берет» грехи себе. Особенно данное представление проявляется в случаях облегчения агонии колдуна: «Ну там еси никто ни возьмет, в церковь снеси туда, в церковь снеси колдовство туды, там книжка ли што ли, там сниси и там батюшке, тогда ты умрешь. “Батюшке надо что рассказать?“ – “Наверно, надо што-то рассказать, штобы чиловек не может умереть. Он там, наверно, чево-то сделает, батюшка-то“» (зап. от Аксёновой Р. Ф. 1932 г. р.).