Обрученные Венецией

– О, нет, Каролина, тут я с вами не соглашусь! – недовольно, но в то же время ласково промолвил Витторио. – Вы ведь ничего не знаете об этом скрытном человеке. Поверьте мне, дорогая, ему, как никому другому, известна боль утраты. Он был мальчишкой, когда от лихорадки скончалась его матушка Эмилия, после чего отец Фоскарини так и не женился. Адриано лишь слышал в рассказах о своем деде, зверски убитом неизвестными на собственном судне. В девятнадцать Адриано женился, и спустя три года его супруга скончалась при тяжелейших родах. Тогда же умерла и его новорожденная дочь… И можете себе только представить, как его сердце разрывалось от боли, переживая одно испытание за другим. Вы можете обвинять сенатора в чем угодно, но не в бесчувственности, моя дорогая!

Немного успокоившись, Каролина посмотрела в глаза Витторио.

– Тогда чем можно объяснить его черствое поведение?

– В нем говорит растерянность от вашей боли. Он не знает, как вам помочь, чтобы облегчить вашу участь. Поверьте, Адриано помогал вам от чистого сердца.

– Нет, Витторио, он оказался на войне, потому что со своим войском помогал мятежникам.

– Нет, дорогая. Я был там, и мне лучше знать, – в голосе Витторио ощущалась настойчивая строгость. – Адриано поступали предложения об участии в заговоре, но он отказался от них. А тогда на побережье его привела обеспокоенность… Впрочем, мне непозволительно говорить о том, что он может поведать и сам.

Витторио вышел из комнаты и, окликнув Адриано, попросил его принести воды. Тут же он полез в сумку за успокоительными травами.

– Каролина, вы успокоитесь и позднее сможете яснее осознать, что произошло. Более всего вы нуждаетесь сейчас в крепком сне.

Он протянул ей лекарство и стакан воды, следя за тем, чтобы она все выпила.

– И помните одно, – сказал лекарь и, взяв ее за руки, пристально посмотрел ей в глаза. – Только здесь, подле Адриано, вы можете сейчас находиться в безопасности. Не верите ему – поверьте мне! Полагаю, что мне удалось завоевать ваше доверие за столь короткий срок нашего знакомства.

– Хочу поздравить вас, ваша светлость, с обретением титула и новых владений! – торжественно произнесла Изольда и с блеском восхищения посмотрела на своего статного супруга, награждающего ее в сию минуту довольной улыбкой. – Смею заметить, что вы, как никто другой, достойны этого, мой благородный муж!

Они сидели в трапезной палаццо да Верона и нескромно праздновали вступление Изольды в свои наследственные права. Теперь герцог и герцогиня да Верона владели этими стенами и близлежащими землями в полной мере.

Леонардо отпил из серебряного кубка и принялся за еду. Изольда, ожидающая благодарного рвения от супруга, лишь разочарованно опустила глаза. В глубине души ей было ясно, что Леонардо ожидал от нее лишь того, что доступным для него стало только сейчас, – расцвета своей власти.

– Вам не жаль родных? – внезапно спросил он, хотя ненависть Изольды к близким сыграла ему только на руку.

– О, милый муж, я столько натерпелась в палаццо своего отца, что, можете мне поверить, меня искренне радуют такие обстоятельства.

– Натерпелась? – изумился герцог. – Вас стегали палками, словно рабыню? Или отправляли ночевать в хлев?

Вопросы звучали из уст Леонардо вполне серьезно, однако Изольда, посчитав их ироничными, раскатисто и нелепо рассмеялась.

– Нет, ну что вы, герцог? Такой участи достойна была лишь моя несносная младшая сестра… Надеюсь, что она горит сейчас в преисподней…

Леонардо казалось странным такое отношение Изольды к покойной родне, но именно благодаря этому ей удалось отвоевать наследство в полной мере у тех, кто имел на него не меньше прав: тети Матильды Гумаччо и дяди Франсуа Буасье.

– Это ваше личное дело, какими оставлять в своей памяти воспоминания о родне, – сухо промолвил Леонардо. – Только вот теперь мне нужен наследник, дорогая, чтобы окончательно закрепить себя в правах герцога. Если бы не отсутствие этой мелочи, кстати, в семье вашего отца и матери, судьба этих владений могла бы сложиться совершенно иначе!

Изольда лишь сглотнула подошедший к горлу ком и едва заметно отодвинула тарелку с едой, чувствуя, словно ее огрели хлыстом по щеке. За несколько месяцев в браке ей так и не удалось забеременеть, отчего несчастная слышала частые порицания от родственников мужа и от него самого. Объяснить это себе она никак не могла, но к лекарю обращаться не осмеливалась, поскольку это означало признать свою неспособность зачать, что есть позорным для женщины, ибо считалось наказанием за великие грехи.

– Я уверена, дорогой супруг, что отныне все пойдет по-другому, – пролепетала она, нервно потирая пальцы рук.

– Очень надеюсь, герцогиня, – деловито продолжал Леонардо. – Очень надеюсь. В этом случае вы окончательно и бесповоротно сможете завоевать мое расположение.