Обрученные Венецией

Удивительно раскрепощенная атмосфера царила между ними в этот невероятный вечер. Адриано замечал в поведении Каролины непривычную для нее непосредственность при общении с ним. Они избегали своих сословных званий и называли друг друга по именам – он так давно желал этого. Каролина дарила ему свою улыбку, невероятно добродушную, игриво прячущуюся за смущенные уста. Он же пытался скрыть восхищение, которым предательски сиял его жгучий взгляд.

– Прекрасный вечер, – довольно произнесла Каролина, когда ужин был съеден, а она, желая прогуляться к морю, встала из– за стола.

Отойдя ближе к шумящим волнам, она любовалась горизонтом, на котором вырисовывались два корабля, направляющихся в порт Местре. Адриано завороженно поглощал взглядом ее изящный стан, обрамленный оранжевым светом солнечных лучей, предвкушающих час своего исчезновения за горизонтом. Легкий ветерок развевал золотистые локоны, временами спадающие на ее плечи и прикрывающие обнаженную белую кожу на полуоткрытом декольте. Лукавый взгляд Каролины отражал небосвод с небрежно разбросанными по нему облаками, растянутыми, словно кистью художника на голубом холсте.

– Вечер воистину прекрасен! И его невероятно украшает ваше присутствие, – промолвил Адриано и остановился подле нее.

– И что же во мне такого очаровывающего? – спросила она, нескромно рассчитывая на комплимент.

– Рядом с вами я познаю то, что прежде от женщин не смел даже надеяться ощутить.

Она одарила его изумлением в глазах, ощущая внутри себя радостный трепет влюбленного сердца. Этот вечер непременно их сблизит! Она применит для этого все обаяние, которым ей доводится обладать.

– И чем же я вас поразила более всего? – заискивающе спросила она.

– Вашей невероятной способностью совмещать в себе рвение к авантюризму с мягкой женственностью.

Каролина звонко рассмеялась, и этот смех заставил Адриано невольно улыбнуться. Его завороженный взгляд устремился в небесно-голубые глаза. Ее уста, расплывшиеся в такой душевной улыбке, словно манили его, и рука сенатора дрогнула на пути к раскрасневшемуся от смущения лицу. Адриано как-то несмело прикоснулся ладонью к ее щеке, и девичья кожа показалась ему необыкновенно бархатистой и нежной. Каролина застыла, изумленно глядя в глаза Адриано, слегка приоткрыв онемевшие алые губки и вновь испытывая это дивное ощущение – словно бабочки щекочут ее изнутри.

Нери, вернувшийся на побережье, чтобы сообщить о выполнении им веления господина, остановился неподалеку от пары, внимательно наблюдая за движениями хозяина и улавливая обходительные жесты в его исполнении. И все-таки сенатор решил приударить за своей родственницей! Испанец с довольством ухмыльнулся тому, что сумел предугадать намерения Фоскарини.

Но Адриано и Каролина словно забыли о присутствии назойливой прислуги. Казалось, они продолжали отчаянные попытки одним лишь чувственным взором проникнуть в мысли друг друга. Каролина таяла от огненного блеска его глаз, пронизывающих ее сердце горящей стрелой, несущей в себе любовное пламя. И с невероятной радостью она заметила, что влюбленные блики в них все же присутствуют. Взор сенатора, исполненный пьянящей чувственностью, становился для нее не просто свидетельством его чувств к ней, но и смыслом жизни, который она не так давно обрела.

Адриано же с замечал, что Каролина продолжает изумлять его переменами в себе. Невзирая на ее ребяческое поведение, которое изредка дает о себе знать ее неугомонная душа, та поразительная женственная красота и великодушная мягкость, которая делает женщину способной на чувства, выражалась в ней все сильнее и сильнее. Это не переставало его восхищать. Порой мысленно он даже преклонялся перед ее талантами, сумевшими вызвать в нем всплеск чувств, способных породить саму любовь – такую подлинную и всепоглощающую.

В этот самый момент, романтический и чувственный, через руку Адриано, устремленную к лицу своей возлюбленной, рухнуло что-то мягкое, но увесистое. В один миг сенатор и синьорина испытали это мерзкое ощущение, когда с парящих облаков так беспощадно сбрасывают на землю.

– Сенатор Фоскарини, набросьте на синьорину упелянд! – хриплым и невероятно яростным тоном приказала Палома, словно она царица, а перед ней стоял паж. – Неужто вы не замечаете, что холодает?

Поначалу Адриано просто опешил. Но властное поведение кормилицы Каролины отнюдь не разозлило его, а вновь увеселило, и он тихо расхохотался, разворачивая верхнюю накидку для Каролины. Бедная Палома понимает, что ее хозяйка становится пленницей его обольстительных чар и что есть силы старается спасти ту от неминуемой нравственной гибели.

Но Каролина явно не оценила такого рвения кормилицы. Ее лицо сковала гримаса негодования и, сомкнув губы, она едва выдавила из себя слова:

– Адриано, Богом молю, немедленно увезите меня отсюда! Иначе я обезумею от этого дерзкого попечительства!

Но лицо Адриано сияло в наблюдении за комичной сценой, и он лишь шутливо проговорил:

– Неужто вы желаете, чтобы ваша кормилица сожгла меня этой ночью?