Обрыв

Андрей сунул руку в карман пиджака и, ударив ладонью по столу, подвинул ко мне смятую-перемятую бумагу. Видимо, ее в порывах ярости пытались выкинуть и так и не выкинули.

— Читай. Может, ты что-то поймешь. Как по мне, какой-то бред героиновый.

"Извиняться не стану, объяснять ничего тоже. Так надо было. Не все такое, каким кажется. Не все там, где находится, и не все там, где написано. Плевать, что ты об этом думаешь. Мне вообще на все плевать. Чужие мы с тобой как были, так и остались. Найти — не найдешь, а найдешь — ни черта не изменишь.

Мое все ей отдай. Похорони и дальше живите. Все нормально будет"

У меня руки дрожали, пока я это читала. На самом деле, и правда, ничего не понятно, но отчего-то ужасно больно. Как будто он прощается со всеми.

— Надо искать, — сказала я и посмотрела на Андрея.

— Ищем. Только у меня руки связаны. Не знаю, какой ход сделать и что предпринять. Сжечь это письмо хотел… только что-то в нем не то. Посмотри… вот эти слова насчет кажется и видится.

— Как будто оправдывается?

— Как будто хочет, чтоб заметили, что именно не то.

ГЛАВА 17. Дарина

— Знаешь, чего мне хочется? Хочу, чтобы было так, будто наши жизни начались с того момента, когда мы впервые встретились. Как ты думаешь, такое возможно?

(с) Убей меня нежно

От Андрея я уходила, ощущая себя, как в тумане. Ни одной мысли собрать не могла. Только письмо его перед глазами пляшет, все буквы выстраиваются в чудовищный лабиринт, и я сама ничего не могу понять.

— Даша.

Вздрогнула, когда увидела Глеба. Программиста Андрея, кажется.

Он по сторонам осмотрелся и меня поманил. Я еще из здания выйти не успела.

— Здесь видеокамер нет. Я поговорить хотел.

Мы раньше с ним особо не пересекались. Знаю, что с Кариной он как-то общался. Даже нравился ей. Симпатичный парень, и глаза такие умные, светлые. Много раз слышала от Андрея, насколько он гениален и как верен нам всем. Только оговорка про камеры насторожила… Кто нас мог увидеть? Разве что охрана и Андрей.

— Я… знаю, где Максим. В Махачкале он.

— Что?

— В Махачкале ваш муж. Выехал под чужими документами в военную часть по контракту.

— Как? Под какими документами, в какую часть? О Боже. Зачееем?

— А вот этого никто не знает. Выехал, и все. Официально с частью. Реальный человек. Все документы в норме, я по базе пробивал, везде фото Макса, не подкопаешься. Это не за один день планировалось. Такие вещи требуют долгие месяцы усилий.

— А что Андрей собирается предпринять?

— Пока ничего. Пока пробивает через своих, кто такой Богдан Нестеров и почему именно под его именем.

— И кто он такой?

— Я вам сброшу все на мейл. Всю информацию.

— Не боишься, что Андрей узнает?

Рассмеялся и совсем на мальчишку похож стал.

— Я с ними столько времени работаю, что уже перестал понимать значение слова "страх".

— Что он там делает? У тебя есть хоть какие-то предположения?

— Нет. Никаких. Только мне все это не нравится. Мне это кажется каким-то началом. Какой-то декорацией чего-то другого, и я пока не нашел чего именно.

Потом вдруг осмотрелся по сторонам и тихо сказал:

— Не вытащат они его оттуда. Чтоб не узнали, не вытащат. Там закрытая часть. Разве что обвинить его в том, что подделал документы и не является сам собой. Арестовать и вывезти. Это рискованно и слишком радикально… при нынешних проблемах Вороновых с властями и разногласиями с ФСБ. Это может обернуться крахом. Поэтому Андрей пока ничего не может предпринять. Надо принять решение, а для этого нужно время. А вы… вы сможете.

— Я? Как?

— У… У Нестерова по документам есть жена и дети. Можно выправить документы, и вас пропустят в часть. Вы можете попытаться. Уговорить его… не знаю. Мне кажется, именно вы много всего можете.

Как сильно он ошибается. Ничего я уже не могу. Плевать ему на меня… Но мне не плевать на него. И я… я все же попробую. Еще раз.

— Сделай для меня документы, сможешь?

— Только у жены Нестерова двое детей.

Он посмотрел на меня, а я на него.

— У меня тоже будет двое детей.

Я вернулась в офис к Андрею, прошла широкими шагами через его кабинет и, сев обратно в стул напротив, отчетливо сказала:

— Я хочу усыновить Яшу Левковича. Хочу, чтобы мальчик жил со мной. И хочу это сделать… ВЧЕРА.

* * *

Проснулась от того, что снова стало пусто. Физически почувствовала, что его нет рядом. Вскочила в какой-то дикой панике, шатаясь и тяжело дыша. Ушел? Снова?

Это был всплеск истерики, до дрожи, до непроизвольного стона отчаяния, оседая на пол.

А потом увидела, как влез в окно. Ругаясь, сжимая в зубах несколько садовых ромашек. А я истерически рассмеялась, а потом заплакала в голос, бросилась к нему на шею.

Сильно прижал к себе, зарываясь мне в волосы.

— Ты что, маленькая? Испугалась одна? Снова страшно?

И целует хаотично, быстро, гладит голую спину, волосы.