Обрывки из реальностей. ПоТегуРим

Очень важно ещё учесть: по идее, фигуру Моисея сопровождали ещё три статуи где-то там – на высоте более четырёх метров по сторонам мавзолея. Сегодня его фигура установлена неверно – ведь та гробница папы Юлия II не была исполнена. Но, по задумке Микеланджело, скульптуре Моисея на высоком втором ярусе – в пару пророку, в смысловую рифму – должен был существовать и апостол Павел с мечом. Две другие скульптуры – Vita active и Vita contemplative, также расположенные по углам гробницы, олицетворяли Жизнь внешнюю и Жизнь внутреннюю. И, продолжая раздумывать обо всём этом, можно ведь прийти к выводу: перед нами Моисей, но не из 32-й главы Исхода.

Сегодня нам не очень удачно даны точки обзора, и нет подхода к этой скульптуре. Однако есть поле для попыток истолкования замысла великого скульптора. Пусть даже Моисей расположен теперь значительно ниже задуманного и доступен для обозрения лишь с двух сторон, в то время как Микеланджело предполагал возможность кругового обхода, тем не менее у нас остаётся возможность оценить тот контрапост, который сведёт с ума не одно столетие.

Мы знаем, как этот художник умел использовать этакие «архитектурные жесты» – подобные развороты тела в пространстве. Из них сивиллы складывают на потолке Сикстинской капеллы свои диалоги. И, сосредоточившись здесь на попытке понять замысел Микеланджело, мы должны попробовать – в прямом смысле этого слова: ощутить. Мы должны повторить скульптуру своим телом, как минимум умозрительно принять подобное положение и к себе прислушаться. Но прежде следует рассмотреть фигуру Моисея со всех возможных сторон и с наибольшей подробностью.

Последовательно шествуя от фронтального долгого взгляда пророка, устремлённого мимо и в вечность, через волну его обеспокоенности, к точке, за которой он обретёт уверенность, можно обнаружить, что эта фигура живёт внутренним колебанием. И даже если принять расхожее мнение, что пророк остановлен в минуту, когда он наблюдает торжество доктрины золотого тельца – нет в нём ярости. Скорее размышление: а стоит ли, возможно ли противопоставить этому – другое знание, то, что так крепко прижимает он к правому боку, словно рану. К скрижалям это могучее тело стремится, и в скрижалях находит оно опору.

Моисей для Микеланджело в первую очередь тот, кто видел Бога, кто говорил с Ним. Не просто тот, чьё неистовство было в силах останавливать народы. И Микеланджело, как мне кажется, сумел запечатлеть именно пережитое Откровение. И не от присутствия ли Божественного шевелится борода пророка так, что приходится держать её рукой? Как знакомо это чувство шевеления волос, эта физиологическая реакция на пронзительность эмоции или мысли! И вместе с тем движение руки Моисея – это решение одарённого ремесленника, который не мог позволить обязательной (по канону) бороде растечься по мрамору торса бесформенной массой.

Живёт в этой скульптуре ещё и уловимое желание защитить две такие хрупкие, по сравнению с могуществом фигуры, дощечки. И поза эта сложная для нашего восприятия, потому что нет в ней пока такой знакомой по XVIII и XIX векам «карикатурности» проявления движения. Эмоция иначе трактуется «Новым временем» (как принято называть его в учебниках), и чуткость человека к собственному телу, его внутренней динамике, воспитанная так называемыми Тёмными веками, где малейшее шевеление – есть знак, была почти совсем утеряна в Просвещение. Оно подхватило из вороха свидетельств самую себе симпатичную, ироничную, подходящую эпохе по настроению версию. И все мы дети их объяснений мира. Но Позднее Возрождение – время Микеланджело, это в первую очередь время, которое размышляет о том, что человек способен повелевать миром, что в он силах предписывать законы и самой природе, и, конечно же, её художественному воплощению.

Микеланджело не успеет закончить гробницу для папы Юлия II. Он будет разрабатывать и перерабатывать свой замысел вновь и вновь. Он быстрее возведёт купол собора Святого Петра в Ватикане! И недаром воспитатель русского искусствоведения Борис Робертович Виппер называет этот проект великого художника «могилой Высокого Возрождения». В течение хода работ над папской усыпальницей фактически успело устареть целое художественное направление. Время потребовало иных подходов, иных смыслов, и ведь Микеланджело первым почувствует смену действительности, ведь он первым откликнется на вызов, он откинет все каноны и правила. И тем самым даст толчок развитию принципиально новой стилистики…

Но дни титанов, тех «которые приблизили Небо к Земле», как пишут о деятелях эпохи Возрождения, их величественная задумка – воина Юлия Второго и его Буонарроти – теперь живёт в одной только фигуре, в скульптурных набросках да в нескольких рисунках…

Гробница

Правда, важно не упускать из виду, что Моисей существовал в общей многофигурной и многосложной композиции. Он был «первым словом» в целом постулате. И помимо уже перечисленных действующих лиц, нужно представить себе и карниз, на котором они должны были располагаться.