Общага-на-Крови

А потом они пили горячий и крепкий чай с вишневым вареньем и, широко открыв створки окна, плевали косточки за карниз. Отличник рассказывал о себе, о своих друзьях, о том, как их выселили из общаги, а Серафима рассказывала о себе, о своей соседке Алене, о маме, постоянно разъезжающей по командировкам. Отличник не заметил, как просидел целый час, и, спохватившись, побежал к своим друзьям.

Но на черной лестнице он остановился и прижался лбом к оконному стеклу. Ему опять захотелось выпрыгнуть из окна, но сейчас он знал, что не разбился бы, а полетел. Он с недоверием и ужасом ощупывал свою душу, в которой были только ликование и добро, и понимал, что вот, настало, пришло то, чего он так долго ждал. Еще не началось, но скоро начнется что-то великое, вечное, прекрасное, что-то единственное и пронзительное в его жизни. Та истина, которую он понесет в себе до конца, откроется ему. И уже ничего не было страшно – ни злоба Гапонова, ни месть комендантши, ни бездомность выселения. Силы и радость переполняли Отличника, а жизнь казалась безгранично щедрым даром какого-то высшего, мудрого и любящего существа.

Он сбежал на свой этаж и вошел в блок. В открытой двери бывшей своей комнаты он увидел чужие спины и остановился.

– Ну что, собрал манатки? – услышал Отличник грубый голос комендантши. – Все, пора и честь знать, давай выметайся.

– Силком тя волочить, Симаков? – спросил Гапонов.

– Не ломай комедию, Иван, – сказал Игорь. – Все уже готовы.

– Погодите, чего коней гнать, – бодро звучал голос Ваньки, – перед смертью не надышишься… Надо присесть на дорожку.

Отличник услышал, как под его задом ахнула сетка кровати. Некоторое время стояла тишина, потом Игорь сказал:

– Ну, все. Вставай, Иван. Посидели – и двигаем.

Отличник опрометью выскочил в коридор, борясь со своим счастьем видеть друзей. В блоке раздались шаги, голоса, среди которых были и голоса Нелли с Лелей, щелканье запираемых комендантшей замков. Отличник пробежал по коридору и спрятался на черной лестнице, но звуки шагов вскоре раздались совсем рядом. Отличник помчался наверх, но те, кто шел за ним, пошли туда же.

Они поднялись на три лестничных марша, чтобы не быть замеченными комендантшей, и Леля сказала:

– Давайте передохнем…

Они остановились и молча, дружно закурили. Отличник, прячущийся этажом выше, осторожно выглянул в пролет и увидел, что Игорь, Ванька, Нелли и Леля курят на лестничной площадке, окруженные сумками и чемоданами, как отъезжающие на вокзале.

– Вот и выперли нас, – с веселым сожалением подытожил Ванька.

Леля заплакала, а Игорь отвернулся. Нелли затянулась, глазами обежав пространство лестничной клетки, и сказала, объясняя все на свете:

– Общага-на-Крови.

Часть третья

В дверь громко стукнули. Отличник, ничего не соображая, сел, схватил со стола толстый будильник и тупо уставился на усатый циферблат. Было без пяти восемь.

Майское солнце валилось в комнату сквозь незашторенное окно и громоздилось в ней беспорядочными глыбами света. Пыль мерцала в воздухе, словно следы сна, который только что так волновал Отличника, а теперь стремительно исчезал из памяти. Серафима спала, завернувшись в простыню с головой. Стук повторился. Отличник в одних трусах сполз с койки и босиком прошлепал к двери. В коридорчике блока стояла Лена Мельникова – подружка и однокурсница Серафимы.

– Ой… – растерянно сказала она. Отличник быстро изогнулся, пряча нижнюю часть тела за дверь и оставляя в щели только плечо и щеку.

– Извини… – одновременно сказали они друг другу.

– Там Фимке на вахту телеграмму принесли, – сообщила Лена.

– Спасибо, – ответил Отличник, принимая листочек и закрывая дверь. Он оглянулся и увидел, что Серафима тоже проснулась и, лежа, потягивается, растопырив руки и сжав кулачки.

– Тебе телеграмма, – сказал ей Отличник, подавая листок.

Уже на третий день своего проживания у Серафимы он перестал стесняться щеголять в трусах. Все равно избежать этого было практически невозможно, и он предпочел смириться.

Серафима проворно села и схватила телеграмму. Сквозь тонкую белую ткань ночнушки Отличник видел розовые серповидные отсветы ее небольших грудей. Лицо Серафимы было опухшим ото сна, с ровной матовой бледностью покоя, через которую у губ и на скулах только начал пробиваться румянец. Грива солнечных кудрей была взъерошена, справа кривой спиралью торчал рог.

– Это от мамы, – прочитав телеграмму, пояснила Серафима. – Она пятого июня прилетает сюда из Москвы и просит купить ей билет на поезд домой…

Серафима встала, накинула халатик и начала заправлять койку.

– Я пошел Игоря будить, он просил в восемь, – натягивая штаны, сказал Отличник. – Ты пойдешь куда – дверь не запирай…

– А я никуда не пойду, – беззаботно ответила Серафима. – Возвращайся скорее, я сейчас чайник поставлю.

Отыскав комнату, которую Игорь указал ему как место своего ночлега, Отличник решительно забарабанил в дверь. Через некоторое время в комнате раздался скрип панцирной сетки, тяжелый вздох, и Игорь принялся с кем-то препираться сонным шепотом:

– Маргарита, к тебе с визитом…