Общага-на-Крови

– Зря Борька пустил тебя в комнату… – гундел сверху Петров. – Я же говорил ему, что не надо… Из триста восемнадцатой тебя выперли – ты все равно ни шиша не понял…

– Что – триста восемнадцатая! – риторически воскликнул Ванька, сворачивая вторую самокрутку. – Меня из общаги выперли, так я и то не образумился. Я, отец, честно говоря, думаю, что, если меня на тот свет выпрут, я и там не образумлюсь. Куда, интересно знать, меня из пекла выпирать будут?

– Ты помнишь, что ты вчера в нашей двери замок выбил?

Отличник оглянулся – замок косо висел на двух шурупах.

– Не хер дверь запирать было.

– А ты помнишь, что ты в коридоре делал? Орал, чтобы Гапонов арестовывать тебя на танке приезжал, что ты с бабкой Юлькой трахаешься, поэтому она тебя в общагу пускает…

– И поэтому вы заперлись?

– Естественно. Гапонов узнает, что ты у нас, и нас выселит.

– На фиг вы ему обосрались, мудаки, – пренебрежительно бросил Ванька. – Я был счастлив, а меня не поняли. Гапонов бы вам ничего не сделал, а я вот замок вышиб.

– Ничего, больше не вышибешь, потому что ты у нас больше не живешь, – желчно сообщил Петров. – На хрена нам приключения на свою жопу? Это утром мы все решили – и я, и Борька Аргунов, и Кукушкин, и Димон. Так что волоки мне бритву с «Шипром» и вали.

– Здатому кораблю – плаванье зашибись, – весело ответил Ванька. – Сейчас свалю, только бампер умою. Вещи вечером закину.

– Ну и хорошо. Пока, Симаков. Бывай! – И Петров, вынеся приговор, демонстративно замолчал.

– Когда у меня появится свой дом, – задушевно рассказал Ванька Отличнику, – я заведу щенка, назову его «Петров» и утоплю в унитазе.

Бросив самокрутку в стакан, он взял полотенце и ушел. И Отличнику вдруг стало нестерпимо жаль Ваньку – грязный, вонючий глиняный горшок, в котором не гаснет божественный огонь. На миг он, как свои, ощутил одиночество, неприкаянность, страдание Ваньки, укутанные в тряпье пьянства, гусарства и ерничества. Но больше, чем жалость, его поразил страх за Ваньку, ужас перед его упрямым путем, который ведет в никуда и с которого нельзя свернуть, потому что это приведет к тому же концу, но гораздо быстрее.

Однако умыться Ваньке не удалось.

– Та-а-ак, а это что за порнография? – услышал Отличник его громкий и хамски-разгульный голос. Ванькины интонации говорили, что он столкнулся с чем-то более серьезным, чем Петров с верхней койки. Отличник подбежал к двери и приоткрыл ее.

– Ага, и Симаков тут же, – донесся голос Гапонова. – Еще один нелегащик. Что тут делаешь?

– В гости пришел, ваше превосходительство!

– С полотенцем?

– Это чтоб утереться, если в рожу плюнуть изволите!

– А почему на вахте докуметов не осавил?

– Как это не оставил? – делано изумился Ванька. – Я оставил документ, удостоверяющий мое право на одну поездку в городском пассажирском транспорте!

– Ничего я у баки Юки не видел.

– Она его съела, наверное. Он счастливый был, документ-то.

– Ты мне не дуди, – зверея, начал Гапонов. – Тя из ощаги выселили, и ты зесь появляться имеешь право токо по докумету, пол? И тем, кто тебя пускает, передай, что я их сей комнатой выселю. Я сех вас, знаю и сех вычислю, вот как ее вычислил!

– Ты мне лучше растолкуй, гражданин вычислитель, чей это чемодан у тебя в руке? Нелька, твой, что ли?

Отличник понял, что Гапонов отыскал по общаге Нелли, забрал ее вещи и теперь конвоирует до вахты, чтобы вместе с баулами выставить на улицу.

– Не суся не в свои дела, Симаков. Додет и до тя очередь.

– Дойдет, дойдет. А пока давай мне ее вещи и вали один.

– Ну, лядь, Симаков, ты меня уже заколебал…

– Что, стукнемся? Вспомним босоногое детство?

Отличник услышал, как что-то мягкое шлепнулось на пол.

– Лано, Караванова, – предупредил Гапонов. – Сёня он тя отбил, но я сех вас найду и вышибу осюда. Вам тут не жить, поняли?

– Давай, давай, вали, козел, – напутствовал Гапонова Ванька.

Взъерошенный и озабоченный, Ванька ворвался в комнату.

– Сматываемся, харя, – сообщил он. – Гапон по общаге рыскает, Нельку у Беловых выцепил… Наедет еще на этих мудаков – вони не оберешься. – Ванька бегал по комнате, собирая какието свои мелочи. – Пошли, харя, к тебе с Фимочкой. Отсидимся, пока шухер не уляжется. Ты не против?

Они вышли в коридор, и Отличник увидел Нелли. Она смотрела куда-то в окно, лицо у нее было каменное и безразличное.

Втроем они молча и быстро поднялись на седьмой этаж и подошли к семьсот десятой комнате. Отличник постучал и открыл дверь. Серафима с ногами сидела на кровати и читала книгу.

– А я с гостями, – предупредил Отличник.

– Здравствуй, Фима, – спокойно сказала Нелли.