Общая культурно-историческая психология

Прежняя экспериментальная психология исходила из допущения, что индивид существует как бы в вакууме, что умственно-психическая деятельность зиждется в значительной мере на органически обусловленном функционировании структуры индивида. Эти взгляды разительно отличаются от новых, сторонники которых рассматривают индивида (даже самого юного), исходя из его реакций на общее, особенно социальное окружение» (Боас, Некоторые, с. 499).

Из этого положения рождалась социальная психология Боаса. И, надо признать, он удивительно глубок в этом очерке:

«Можно выделить ряд явно общезначимых социальных тенденций и изучить как формы, в которых они выражаются, так и их психологические основы. <…>

Но здесь возникает вопрос, требующий ответа еще до всякой попытки синтеза, а именно: какие социальные тенденции являются общечеловеческими характеристиками? Именно здесь легко ошибиться.

Наше поведение во многом автоматическое. Кое-что в нем инстинктивно (т. е. органически обусловлено). Куда более обширная его сфера управляется обусловленными реакциями, т. е. реакциями, закрепившимися под влиянием определенных ситуаций, которые воздействуют на нас постоянно и так давно, что мы уже не осознаем свое поведение и обычно даже не помышляем о возможности других его вариантов» (Там же, с. 500).

Вот из этой основы, являющейся тем самым описанием культурного явления, к созданию которого вел исторический метод Боаса, рождается путь даже не к кросс-культурной, а к культурно-исторической психологии. Коул его, насколько я могу судить, не заметил. Как не заметили и кросс- культурные психологи, которых больше увлекали сами полевые эксперименты. Но то, что выводит Боас из этого описания психологии, я считаю классикой культурно-исторической психологии.

«…дальнейшая задача обществоведов – критически дифференцировать общезначимое, т. е. присущее всему человечеству как таковому, и специфически значимое, т. е. характерное для определенных типов культуры.

Это – одна из проблем, заставляющая нас внимательно изучать культуры, которые в сравнении с нашей видятся бесконечно малыми. Их изучение позволяет уяснить как общечеловеческие, так и свойственные отдельным обществам тенденции» (Там же).

Глава 2 Полевая антропология. Мид

Маргарет Мид (1901–1978) сначала «собиралась специализироваться по психологии, но осенью 1923 года под влиянием Франца Боаса и Рут Бенедикт переключилась на этнографию» (Кон, с. 402).

Как я уже писал в главе про Боаса, именно Мид предстояло проверить в полевых условиях «теоретическую ориентацию» ее учителя Боаса.

«“Фундаментальная трудность, стоящая перед нами, – писал Боас в октябре 1924 года, – состоит в отделении того, что внутренне заложено в телесной структуре, от того, что приобретается при посредстве культуры, в которую включен каждый индивид; или, если выразить это в биологических терминах, что определено наследственностью и что – условиями среды, что эндогенно и что экзогенно”.

Единственно возможным способом проверки теории культурного детерминизма Боасу казалось сравнительное изучение детства и юности у народов, живущих в разных культурных условиях.

Согласно общепринятой в США в те годы психологической концепции Стэнли Холла, отрочество и юность – это период “бури и натиска”, поиска себя, конфликта отцов и детей и т. д. Но чем обусловлен этот драматизм? Если, как полагали большинство психологов, он коренится в закономерностях полового созревания, эти черты должны быть инвариантными и повторяться во всех обществах и культурах, независимо от уровня их социально-экономического развития, общественного строя, структуры семьи и т. д.

Любое исключение из этого правила было бы его опровержением, доказывая, что протекание юности зависит не столько от всеобщих закономерностей онтогенеза, сколько от свойств конкретной культуры, детерминирующей соответствующий тип личности и его развитие.

Выяснить этот вопрос на примере самоанских девушек Боас поручил своей 23-летней аспирантке, причем, как свидетельствует его письмо от 1925 года, цитируемое Мид, теоретическая задача была поставлена им совершенно четко» (Там же, с. 405–406).

Сложности начинались с тем, как это сделать. Мид этого не умела, не знала языка, вообще, была молода и неопытна. И тем не менее, она прожила на Самоа полгода и написала работу – «Взросление на Самоа» – ставшую классикой американской культурной антропологии. Успех книги был настолько громким, что девушка Мид сразу стала корифеем науки.

«Яркая, высокоинформативная и острая книга Мид, подвергающая критике всю систему семейных отношений, воспитания детей и половой морали американского общества, сразу же стала бестселлером и получила высокую оценку специалистов.