Общество Должников (СИ)

— Нет, вообще нет, — возразил я, наблюдая, как он вертит в руках мой револьвер. — Нас ведь сразу предупредили, что придется разнести половину Побережья. «Никаких проблем», — так я и ответил.

Владыка усмехнулся.

— Люблю, когда знакомство начинается с шуток. Пусть и сардонических. Впрочем, заочно мы уже знакомы, м-сье де Хин. Даже состоим в родстве.

Хо странно посмотрела на меня.

— Правда в очень отдаленном.

Людвиг сложно и путано объяснил нашу связь. Насколько я понял, его предок по отцовской линии как-то раз кончил на грудь женщине с моей фамилией. Это если совсем упрощенно.

— Это все, конечно, очень хорошо, — сказала Хо, отвернувшись от меня. — Но можно нам умыться? Я такая липкая, что у вас губы пристанут, господин Лефран.

Она многозначительно протянула руку.

Людвиг внимательно посмотрел на предложенное угощение. Зеленая, грязная, потная ручонка. Сломанные ногти, кошмарные сухие заусенцы, машинное мало въевшееся до костей. И надпись «опасно» выложенная из кишечных палочек.

Пока длилась эта неправдоподобно длинная секунда общего замешательства, я разглядывал Папочку. В отличии от ряженного в этнические одежды Люпана, Людвиг прикидывался по-современному. Он носил адаптированную версию тенебрийских брюк-двузубок, широченный старф с оттянутой спиной и домашние туфли производства гарзонской Рибок. Все из бутика «Памс», который у нас встречался только в Жилом. Единственным старо-лонгатским атрибутом была царственная диадема на высоком лбу.

Пока я пялился на старика, он успел блестяще разрулить каверзу устроенную Хо.

— Мои губы недостойны, — бархатисто сообщил он, как бы извиняясь.

Олива уже хотела с усмешкой опустить руку, но Папочка подхватил ее ухоженными пальцами. Я злорадно хихикнул про себя, увидев, что Хохотушка вздрогнула от неожиданности. Эта мелкая засранка не всегда была готова к последствиям своих выходок.

Действуя одной рукой Лефран смазал губы какой-то бесцветной помадкой, и нежно поцеловал запястье Хо. Та готова была описаться, держу пари. Она снова посмотрела на меня. С ужасом. А что? Возможно, Папочка у нас по оливкам. Держу пари, старик перепробовал все возможные дырки, которые можно было достать в Новой Победе.

Будешь меньше выпендриваться, — ответил я плечами.

— Мне очень жаль, что вам пришлось поучаствовать в порке, которая предназначалось другому, — седая борода Людвига скорбно встопорщилась. — По крайней мере, вы не ранены.

— А-ха, — я подмигнул симпатичной девчушке, которая зашла в тыл Папочки. В руках у нее был поднос. На подносе стояли наполненные бокалы. — Давай, милая, закончи начатое.

— Что? — Лефран оглянулся. — Ах да. Скорее дай нашим гостям глотнуть успокоительного.

Мы с Хо жадно расхватали бокалы и опрокинули все в течении нескольких секунд. Винишко оказалось неплохим и нам хоть немного полегчало.

— Не ранены? — переспросила Хо. — Да на нас живого места нет. Мы спасли ваш антиквариат от палочников и с тех пор только и делаем, что собираем пиздюли.

— Спасли, — мрачно повторил Людвиг. — Да, конечно, в каком-то смысле…

— Господин Лефран, — по коридору пронесся лаковый шнырь в одежде офисного трудяги. — Совет решили провести раньше…

Он горячо зашептал что-то боссу на ухо. Озабоченное выражение на лице Людвига сменилось прямо-таки озверением. Я уж подумал, что он сейчас лопнет, превратившись в вонючее облако, или заорет как гарзонская музколонка.

Но он только выдавил, пуская слюни:

— И-ди-от…

А потом как гаркнул, вдогонку:

— Баран!

Я уж подумал, что его хипстерское величество обращается ко мне, однако мыслями Папочка был уже очень далеко от гостей. Мне показалось, что он заготовил для нас какую-то программу, но прямо сейчас ее пришлось скомкать и выкинуть в измельчитель. Под современной одеждой вскипела дремучая лонгатская натура и я так и ждал, что сейчас будет вызван палач в фирменном красном колпаке от того же Рибок.

— Я вынужден оставить вас, мои…

В этот момент здание содрогнулось. Со стен посыпалась известка.

— Скорее! — гаркнул Лефран, и техно-рыцари ломанулись за своим кормильцем.

В коридоре остались только мы с Хо, и девушка с опустевшим подносом.

— Чего? — Хо взглянула на меня. — Это чего? Это нас просто кинули тут? Опять?

Я огляделся. В приглушенном свете темнели железные двери, с потолка глядели квадратноглазые камеры, пылились рулоны брезента и мешки гранулированного корма для скота. В нише для уборочного инвентаря самозабвенно дрых расхлюстанный толстяк. Рубаха у него задралась, штаны кокетливо сползли до середины бедра. Я позавидовал его состоянию абсолютного покоя.

— Пожрем сена и спать, — предложил я. — Господь Гарзонский, ну и ночка… Да, миледи?

Девушка пренебрежительным жестом выбросила поднос, и вздохнула. Мы с Хо уставились на нее, как на приведение. Она и выглядела как безутешный призрак самоубившейся нимфетки, которую накануне четырнадцатилетия бросил парень. Черные грустновисящие волосы, астеническое телосложение, грудь — прочерк. И черная как зрачок одежда горничной.

— Это у вас ночка, — сказала она. — Нас долго так трясет.