Общество мертвых и исключительных

В библиотеке все еще было пусто. В коридоре тоже была тишина. Напряженное тело вмиг расслабилось, когда Эбель, вдохнув полной грудью, почувствовала запах знакомых духов. Одновременно горячий и сладостный аромат смешался с освежающим ментолом. Будто рядом жгли костер и дым осел на пропитанную ванилью кожу. Словно кто-то жевал мятную жвачку. Словно стекающая по дереву смола превращалась в густой сладкий мед.

— Реджис? — оглянулась Эбель.

Но мысли о нем больше не пугали. Не тревожили. Наоборот, успокаивали, как и этот аромат, дурманящий голову.

Он точно был здесь. Сидел перед ней на стуле, который, уходя, так и не задвинул за собой. И точно держал руку Эбель. Ту, на которой она спала. Теплые пальцы коснулись другой, холодной, почти окоченевшей руки, и по шее побежали мурашки.

— Сраный сталкер, — разозлилась она на Реджиса.

Хотя, скорее, на саму себя. Реджис не был рыцарем на коне, красавцем, мечтой Эбель и тем, о ком она могла бы думать, просыпаясь по утрам. Он был обычным грубияном с повышенным тестостероном и самомнением. Поэтому любые мысли о нем она старалась пресекать на корню. И сейчас Эбель отмахнулась от его лица, возникшего перед глазами. От медовых глаз, от длинной шеи, линии татуировок, торчащей из-под водолазки, вен на крепких руках, косухи, скрывающей широкие плечи…

— Фу, нет! — Эбель затрясла головой. — Перестань, дура.

Она расчесала волосы пальцами и пригладила взъерошенную челку, а после, потерев глаза, сладко потянулась, хрустнув позвонками. Во рту разлились кислые слюни, и, поморщившись от неприязни к самой себе, Эбель быстро собрала книги и, прихватив с собой карту, вернулась в спальное крыло.

Тимо, конечно, отчитал ее за беспечность. Он блуждал по коридору в ожидании Эбель и, как только она показалась из-за угла, тут же подбежал к ней и обеспокоенно схватил за руки. Не успела Эбель толком согреться, как снова заледенела, будто мамонт во льдах Антарктики, даже если их там никогда не было.

— Я переживал за тебя. — Тимо нервно поправил очки на носу. — Очень переживал. Почему ты так бездумно себя ведешь? Особенно когда в академии завелся убийца. А если бы он поймал тебя? Что бы ты делала? А я? Что бы я делал? Без тебя… — Он неловко откашлялся. — Без тебя я бы опять остался один. Я не хочу тебя терять. Прошу! Ты единственная, кто… Ты исключительная, но не в том смысле, что скура, а в том, что исключительная для меня. Ты единственный смысл… Моя жизнь… Точнее, не жизнь… — Тимо смущенно выдохнул и потер висок. Кажется, он бы покраснел, если бы только призраки умели краснеть. — Короче. Будь осторожна!

— Это ты мне так в любви признался? — не скрывая улыбки, спросила Эбель.

— Нет! Это… Просто…

— Значит, да?

— Значит, надо слушать, что тебе говорит мертвец, который при жизни не слушался других и в итоге оказался в гробу! В академии опасно!

Эбель долго успокаивала его и, наконец затащив в комнату, усадила на кровать. Рядом с горшком, в котором из могильной земли прорывался сорняк, Тимо пришел в себя. Он еще чуть-чуть поосуждал Эбель, но быстро растаял, когда она потрепала его по волосам и, прыгнув в кровать, легла ему на ноги.

— Мне опять снился отец, — шептала Эбель, боясь разбудить Соль.

— Сходи…

— Исповедуйся, — перебила она Тимо, — знаю, да. Но это сложно. И стремно. Я не хочу открываться священнику. Он странный тип. Пугающий.

— Тебя пугает не он, Бель. — Тимо взял привычку Соль называть Эбель сокращенным милым именем. — Ты боишься саму себя.

— Ты при жизни был психологом?

— Я при жизни работал в гидрометцентре. Следил за погодой.

— Тимо, — Эбель взяла его руку в свою, — ты никогда мне не рассказывал, как ты умер.

Она рассматривала его струящиеся черные вены и шрамы от ожогов, напоминающие паутину. Холодные пальцы пахли мокрой землей и током. Кажется, от прикосновения к Тимо волосы Эбель вставали дыбом, будто ее ударило электрическим разрядом.

— А давай пари? — Тимо нежно перехватил ее руку и провел ногтями по линиям на ладони.

Эбель хихикнула и сжала руку.

— Я не заключаю пари с мертвецами.

— Сходи на исповедь и покайся. А я расскажу тебе о дне своей смерти. — Тимо обдал ее холодным дыханием.

— Так себе мотивация. — Эбель поднялась с его колен.

— Сделай это не ради меня, а ради себя. Я обещаю, отец Робинс тебе поможет. Клянусь.

Эбель тяжело выдохнула. Ей совсем не хотелось делиться своими тайнами с этим пугающим человеком, но желание узнать о Тимо больше и отпустить свой грех было сильнее. Она усердно ковыряла ногтем дырку в пододеяльнике и искала в себе силы встать и спуститься в главный зал. Исповедоваться нужно было перед воскресной службой. И Эбель бесило то, что из-за этого ей пришлось торопить все свои мысли. Словно загнанная в угол мышь, она должна была либо принять смерть, либо наконец взглянуть в лицо своим страхам и броситься на обидчика, разодрав его своими острыми зубами.

Тикающие часы Соль действовали на нервы. Неровное дыхание Тимо тоже. Будто эта исповедь была последним шансом Эбель. Будто отец еще никогда не был так близок к ней.

— Сделай это ради него, — будто прочитав ее мысли, сказал Тимо.