Общество мертвых пилотов

– Но некоторым все же удается освободиться.

– Конечно, – охотно согласился Вадим. – Выше социума подняться можно. Но это уже будет уровень антропологической причастности, которому соответствует так называемое планетарное самосознание. На этой ступени человека не отягощает социальное отчуждение, он осознает себя не частью какого-то конкретного коллектива, а его индивидуальным проявлением. Есть и другие ступени свободы. Есть космологическая причастность – уровень космического самосознания, когда человек отождествляет себя со всем миром. А самая высшая ступень – онтологическая причастность, которая соответствует чистому бытию. На таком высоком уровне человек даже не осознает себя личностью. Но все эти три уровня нужно еще пройти в реальности, а не в своем воображении. В любой маленькой психиатрической лечебнице полно таких вот – «освободившихся»…

Уследить за перемещениями Вадима по лабиринту аэропорта было практически невозможно, и Токарев старался хотя бы не отстать. Вадим на удивление легко ориентировался в его многочисленных эскалаторах, лестницах, турникетах, холлах, залах ожиданий, дверях и никелированных ограждениях, сменяющихся длинными и гулкими переходами, за которыми опять оказывались лестницы, очередные двери и новые переходы. Где-то по пути Токарев увидел мельком взлетное поле, потом площадь перед аэровокзалом, потом опять взлетное поле и ярко-освещенную посадочную галерею, к которой, как к опоросившейся свиноматке, присосалась группа потрепанных небом «Ил-96»…

– Черт, закрыли самый удобный проход, – огорчился Вадим. Ничего, сейчас мы наискосок через поле. Уже близко.

Токарев поднял воротник, пытаясь защитить лицо от обжигающего холодом ветра. На взлетном поле в любое время года хватает пяти минут, чтобы окоченеть…

Вот, наконец, и дверь. Внутри гулкого помещения теплый воздух.

– Подожди меня здесь, – попросил Вадим.

Токарев прислонился к стене и прикрыл глаза. Давала о себе знать усталость бессонной ночи.

Когда Вадим вернулся, в руке был сверток из грубой серой бумаги.

– Чуть не забыл, – смущенно пробормотал он. – Не откажи в любезности…

– Это что? – Токарев непроизвольно отшатнулся.

В глазах у Вадима запрыгали мелкие бесы.

– Это новое лекарство из Германии, – со смешком пояснил он. – Хотел тебя попросить, чтобы ты забросил посылочку к матери домой. Тетка Нина сильно болела весь последний год. Здесь пять пачек с ампулами. На полный курс лечения. Инструкция внутри. А ты что подумал? Что это тот самый пакет от Генсека? Не надейся. Я и сам про него ничего не знаю. Хотя мне тоже любопытно. Не зря ведь Стражи такую активность развернули, когда отец умер. Думали, что он успел сдать мне все пароли, явки и адреса. Но я, увы, знаю только, что тот пакет где-то на Высоте.

– А если его уже нашли?

– Нашли? – Вадим задумался. – Я так не думаю.

– Что хоть там было? – не сдавался Токарев.

Вадим хмыкнул и медленно покрутил головой, как борец, разминающий шею перед схваткой.

– Какой-нибудь очередной ключик от волшебной дверцы в каморке папы Карло. Оригиналы неизвестных дневников Ленина, коды доступа к секретным архивам, номера счетов в банках, где хранятся деньги КПСС. А может, какой-нибудь Код Апокалипсиса или партитура труб Страшного Суда. Ты книжки почитай в мягких обложках. Там все варианты страхов человеческих давно описаны и систематизированы.

Вадим замялся и пощелкал суставами пальцев.

– Пора мне. Привет всем нашим передавай, кого увидишь. А Светке отдельный. Как она вообще?

– Нормально. Одна двоих детишек воспитывает. Выглядит старше своих лет. За все приходится платить, как говорится…

– Ты только матери ничего не рассказывай, – попросил Вадим. – И даже не упоминай, что я через Омск пролетал. Если спросит, скажи: все у него, мол, шик-блеск. Не представляешь, как мне с ней в последние годы трудно стало разговаривать. Обижается буквально на все.

– А где мы с тобой встречались? – уточнил Токарев.

– В Москве. Там я тебе лекарство и передал.

– Понял. Не дурак…

– Тебя домой подбросят. Машина уже выехала. Будет на стоянке минут через пятнадцать-двадцать.

– Не надо мне машины, – запротестовал Токарев. – Сам доберусь. Ты только скажи: мы еще увидимся?

В это время пилот отчаянно замахал руками, Вадим засуетился и ответить не успел. Уже на трапе он обернулся к Токареву, что-то крикнул, но как раз в этот момент турбины «Сессны» взвыли, и Токарев слов не разобрал.

Самолет был давно готов к взлету. Оставалось только поднять трап…

* * *