Община Св. Георгия. Роман-сериал. Второй сезон

– Неужто ваш ставленник не знает, что самым громким успехом и самыми большими гонорарами пользуются именно врачи, способные часами выслушивать ипохондриков и выписывать ненужные дорогостоящие пилюли? Мне казалось, это ему понятно как весьма сообразительному молодому человеку.

Вера отметила, что Кравченко немного поморщился на «ставленника». Однако ответил спокойно и ровно, подхватив хорошо известную мысль:

– И о которых понимающие дело товарищи отзываются с презрением. И к помощи которых ни один из самих врачей обращаться не станет.

– Шабаш, господа! Оставим демагогию и псевдопрофессиональный снобизм. Я пока не наблюдаю, чтобы взбалмошная дамочка в климаксе отвлекала нас от дел спасения жизней. Или хотя бы от болтовни. Обещаю вам лично клизмить вздутый живот, коли ваши благородные руки будут заняты брюшной аортой.

Разговор был окончен. Концевич вышел из кабинета профессора. Вера Игнатьевна и Владимир Сергеевич вернулись к насущным делам. Но не успели они как следует вникнуть, как на столе у Веры ожил телефон.

– Клиника Святого Георгия!

Вера Игнатьевна слушала изливавшийся в трубку поток речи и всё больше хмурилась. Взяла карандаш, записала адрес. Попросила Кравченко передать ей бумагу от Концевича. Сверила. Сурово припечатала:

– Сейчас к вам прибудет самолично профессор.

Максимально спокойно повесила трубку на рычажок. Поскольку более всего хотела запустить аппаратом об стену. Но если ты глава – сдерживай гнев.

– Этический кодекс самурая гласит: гневаться – недостойно человека высокого положения. Но гнев по серьёзному поводу есть не гнев, но праведное негодование. Как понять, Владимир Сергеевич, серьёзен повод или не серьёзен?

– Как обычно, Вера Игнатьевна: по причине, вызвавшей к жизни повод.

– О, да! Причина серьёзна.

– Тогда гневайтесь, княгиня!

Улыбнувшись как другу, Вера Игнатьевна на японский манер поклонилась Кравченко и покинула кабинет, твердя про себя: «Когда другие упрекают тебя, не вини их; когда другие гневаются на тебя, не отвечай гневом»[12].

– Были ж мы здесь едва вот! – в никуда сказал Иван Ильич, поскольку заметно беспокоился ещё во дворе клиники, когда Вера Игнатьевна решительно уселась в карету. Теперь же, когда она вышла с видом ещё более зверским (другого слова Иван Ильич придумать не смог), молчать при таковой степени беспокойства он был не в силах. Но вроде как не к Георгию обратился, пусть не думает.

– Чего ты шебуршишься? Твоё дело – везти, куда сказали, хоть по сколько раз на дню, – откликнулся Георгий.

– Выискался, грамотный! – рыкнул Иван Ильич. – Ты тут первый день, а я, знаешь, тут не того!

Иван Ильич соскочил с козел, подошёл к морде Клюквы и стал возмущённо и несколько бессвязно бормотать, жалуясь ей:

– Наберут, понимаешь, непонимающих! Без году неделя!.. Кавалер, ишь!

Вере Игнатьевне не удалось как следует поколотить в двери, их тут же распахнул суетливый лакей:

– Госпожа врач? Срочно прошу наверх! С хозяйкой опять припадок сделался.

Вера рванула по лестнице в самом решительном настроении. Это перед Кравченко и тем более перед Концевичем она могла быть сколько угодно разумной в доводах. Но как же её саму гневали эти бездельные барыньки со своими истериками! Лакей не отставал, взволнованно бормоча:

– Горничная шлялась неизвестно где. Явилась! Бледная, чувств лишилась. Чаем, понятно, отпоили. Сегодня бал, прислуги-то хватает, да барыня как бросилась на Марину! А за криком уж и снова в припадок хлопнулась.

Вера Игнатьевна так резко затормозила, что слуга врезался в неё.

– Фамилия!

– Чья?!

– Марины, горничной!

– Бельцева.

Княгиня рванула наверх. Уже в ярости. Прибыла она сюда всего лишь навалять за ложные вызовы по пустякам. А тут дела куда серьёзнее! Ох, хоть бы не сорваться. Нельзя страховую клиентуру терять. Но и такого допускать нельзя.

И это она-то пеняла Сашке Белозерскому на гуманизм над пропастью?!

Хозяйка возлежала на кушетке, вокруг толпилась прислуга. Ворвавшись, княгиня моментально окинула собравшихся взглядом, отметила Бельцеву. Горничная не показала виду, ни единого движения, мимики, жеста. Про себя Вера восхитилась девчонкой: умеет держать слово. Она подошла к горничной, взяла её за запястье, нащупала пульс.

– Мне душно! Задыхаюсь! – тут же простонала хозяйка, несмотря на то что до сего момента мужественно держалась в обмороке. – Кто здесь?

Не отрывая взгляд от швейцарских часов-кулона, Вера Игнатьевна ответила холодно, высокомерно, хотя и не любила подобный тон. Но здесь и сейчас ему было самое место:

– Княгиня! – особо подчеркнула она титул, хотя редко пользовалась этим «ржавым оружием». – Вера Игнатьевна Данзайр, доктор медицины, профессор, глава клиники «Община Святого Георгия».

Вера отпустила руку горничной. От её цепкого тренированного внимательного взгляда отменного клинициста не ускользнуло, сколь трусливо косился хозяин дома.

– Помогите, наконец-то, жене! Ей плохо! Предыдущий врач нисколько не пригодился. Я рад, что прибыла наконец глава клиники. За что мы только деньги платим?!