Община Святого Георгия

– Благодарим вас, Александр Николаевич. Но я хочу поправить ординатора. Я в ответе за эту материнскую смерть как руководитель клиники. Это здесь всем понятно… Теперь я приглашаю Владимира Сергеевича Кравченко. Многим из вас известен начальник медицинской части крейсера «Аврора». Блестящий офицер, доктор медицины, и лично императором с него сняты все те ложные и огульные обвинения, из-за которых он…

Кравченко подошёл к кафедре, и профессора прервали шквальные овации. Аудитория в едином порыве встала, рукоплеща восстановленному в правах Кравченко. Военные врачи застыли, отдавая ему честь. Вера аплодировала так неистово, что заражала аудиторию. Даже председатель президиума сдержанно ударял ладошкой о ладошку, видимо забыв, что участвовал в неблагородном деле низведения этого великолепного человека. Но он и тогда выполнял распоряжение вышестоящих. И теперь одобряет решение стоящих совсем уж высоко.

Пока аудитория отдавала должное следующему докладчику, Нилов, Астахов и Порудоминский разместили на демонстрационной доске ряд плакатов, графиков и прочих наглядных материалов.

Владимир Сергеевич несколько раз пытался окоротить аудиторию. Наконец ему удалось её угомонить.

– Господа! Я не заслуживаю ваших аплодисментов, потому что я ничего не сделал. Я всего лишь попытался… Как и в предлагаемом вашему вниманию случае, я оказался несостоятельным. Я благодарен, что моя… ситуация разрешилась, не согнав меня в могилу. Исключительно осознание того, что я не покрыл себя бесчестием, как мне пытались вменить, а напротив… – он помолчал, сглотнув. – Я благодарен государю императору за восстановление меня во всех правах. Я рад, что справедливость восторжествовала. Благодарю! И хватит об этом! Сейчас речь пойдёт о психопатологии, к которой привело более масштабное явление нашего времени – социопатология. К нам поступила женщина, которой был поставлен диагноз «истерический паралич».

Владимир Сергеевич докладывал изумительно. Если в Александре Николаевиче были обаяние молодости, искренняя живость, то в господине Кравченко присутствовали зрелость, мудрость, опыт. Только лично пережитое помогает достичь подобных высот изложения.

– «Я верю в гигиену. Вот где заключается истинный прогресс науки», – сказал наш великий учитель Николай Иванович Пирогов. Приходит время поверить и в гигиену социальную, ибо она влияет на здоровье человека. На его жизнь. И на смерть. Как показал представленный случай. В условиях социума ни один пласт не может быть здоров, если болен другой. Или всё общество здорово, или же оно всё насквозь немощно. В том, что кухарка сошла с ума, виноваты её хозяева. И они более чем жестоко за это поплатились. Профилактика, оздоровление образа жизни и действий всех слоёв социума – так я вижу будущее…

Владимир Сергеевич покинул кафедру. У аудитории создалось впечатление, что он не закончил доклад. Поднялся профессор Хохлов, вынужденный подхватить, кинув недоумевающий взгляд на присевшего в первом ряду Владимира Сергеевича:

– Будущее медицины. Завершим мы представление клиники Святого Георгия случаем как раз из будущего. Я всё ещё не могу представить, что подобное возможно. И, признаюсь вам как на духу, своего согласия на подобную авантюру поначалу не давал. Я приглашаю сюда ещё раз ординатора Белозерского. Полагаю, этот доклад ему будет делать куда как приятней предыдущего.

В аудиторию вошёл Порудоминский, ведя за ручку чисто и хорошо одетого, умытого и причёсанного белокурого ангела Петрушу Зотова. Он подвёл своего любимца к Белозерскому, уже ставшему за кафедру. Александр Николаевич подхватил мальчишку на руки. Надо отметить, Петруша Зотов совершенно не боялся огромного взрослого собрания и чувствовал себя естественно, как рыба в воде.

– Этот очаровательный малыш поступил к нам с продвинутыми симптомами rabies…

Из аудитории раздались выкрики: «Не может быть!», «Это какая-то ошибка!», «Вы типировали кровь?!» Председатель вдруг опомнился и заколотил молоточком. Клиника «Община Св. Георгия» раздражала его своим триумфом. Но выказывать этого публично было никак нельзя. А молоточек всё стерпит.

Все с удивлением уставились на него, как на ожившую статую. Купидон Петруша заливисто захохотал.

– Никакой ошибки, господа! – обратился Александр Николаевич к аудитории, улыбнувшись Петруше. – В докладе представлены все необходимые подтверждения, диагноз «бешенство» не вызывал ни малейших сомнений. На свой страх и риск я ввёл ему…

Белозерский завершал свой второй доклад. Петруша Зотов сидел на коленях у профессора Хохлова, рисовал в его блокноте, а на столе перед ним высились трофеи, полученные от президиума: конфеты, карандаши и всякая чепуха, всегда имеющаяся в карманах самых серьёзных людей и могущая составить счастье дитяти. Александр Николаевич покинул кафедру и рассказывал, вольно расхаживая, что лишний раз подтверждало его будущую великолепную карьеру лектора.

– На пятые сутки мальчик был выведен из состояния парабиоза и… Вот, извольте!

Он указал на Петрушу.