Обсидиановый храм

Д’Агоста припарковал патрульную машину у парадного входа в особняк и вышел. Было четверть девятого, и большой дом выглядел спящим. Темный пассажирский фургон простаивал у тротуара, в его окне маячила табличка с надписью «Такси», но это ровным счетом ничего не значило: водитель мог припарковаться на перерыв или ждать пассажира из какого-нибудь соседнего здания.

Все было тихо. Тишину нарушил лишь глухой стук каблуков д’Агосты, когда он направился к входной двери по дорожке, ведущей в дому. После краткого поиска он обнаружил маленькую панель, скрывающую отсек с клавиатурой для ввода кодовой последовательности. Кодовый замок обнаружился, как только д’Агоста нажал на его внешнюю створку. Вытащив из кармана сложенный лист бумаги, он ввел код, и тут же раздался приглушенный щелчок. Через мгновение массивная парадная дверь была разблокирована.

Д’Агоста положил руку на ручку, повернул ее и толкнул. Дверь открылась с еле заметным шорохом. Перед лейтенантом раскинулась пустая прихожая, а за ней, чуть дальше, длинная столовая, погруженная в плотно переплетенные тени раннего утра. Оставив дверь открытой и пройдя в столовую, лейтенант уже открыл рот, чтобы позвать Констанс Грин, которая – как он предполагал – в это самое время, вероятнее всего, пила чай, расположившись в библиотеке, но что-то остановило его. Что-то в этой гнетущей тишине сильно обеспокоило его.

И тогда его осенило. В доме было выключено все внутреннее освещение, а в этой части особняка было совсем немного окон. Из-за этого д’Агоста представлял собой темную фигуру, стоящую в темной комнате. Если Проктор неожиданно увидит его, он признает в нем лишь некий неясный силуэт незваного гостя и может предпринять стремительные меры предосторожности, которые, наверняка, окажутся весьма неприятными для д’Агосты. Поэтому он отступил в тень, тянущуюся от стены, и оценил ситуацию в целом.

Должен ли он позвонить в дверной звонок? Правила приличия, надо думать, того требовали, но интуиция отчего-то подсказывала лейтенанту, что в доме все равно никого нет, и звонок его останется без внимания. К тому же, если в особняке действительно что-то произошло, то возвещать о своем присутствии – это последнее, что д’Агоста хотел бы делать.

Он извлек свой мобильный телефон, пролистал список контактов, нашел номер Проктора и набрал его. Гудок прошел восемь раз, прежде чем вызов прервался. Вопреки ожиданиям, голосовой почты у Проктора не оказалось.

Д’Агоста покачал головой. Это было безумие. Неужели он опять ввязался в нечто скверное? От нехорошего предчувствия по его телу пробежали мурашки. Он убрал телефон обратно в карман пиджака и, миновав столовую, попал в большой приемный зал. Это большое и элегантное помещение было освещено значительно лучше, и он остановился, позволяя его глазам адаптироваться. Вдоль стен выстроились витринные шкафы, изготовленные из натурального дерева, от которых исходило мягкое свечение, позволяющее рассмотреть всевозможные сокровища, хранившиеся за их стеклами. Справа от него располагались двойные двери, ведущие в библиотеку. Д’Агоста подошел к ним, и объявил о своем присутствии сдержанным стуком.

Пока он пересекал мраморный пол зала, в комнате из темного прохода в дальней стене буквально материализовался мужчина. Он был одет в темно-серый костюм, а в руке держал дорогой чемодан. Как только д’Агоста как следует разглядел его – высокий, стройный, рыжеватые волосы, аккуратно подстриженная бородка «Ван Дайк»[122] – он невольно застыл от потрясения и недоумения.

Лейтенант узнал этого человека. Узнал его, не только потому что видел фотографии и фотороботы, которые ему показывал Пендергаст, но еще и из-за явного сходства с его братом.

«Не может быть», – думал он, – «это же невозможно!»

Мужчина, очевидно, тоже узнал его, потому что на его лице застыло удивленное выражение, которое он весьма быстро скрыл.

– Ах, лейтенант, – тихо проговорил он, и в голосе его просквозил неприятный холодок.

Д’Агоста хорошо помнил этот голос: это был тот самый голос, который он слышал почти четыре года назад во время напряженного противостояния, когда тот доносился из полумрака «Железных часов» железнодорожного поворотного круга, расположенного под улицами Мидтауна Манхэттена.

Диоген Пендергаст.

Воспоминания пронеслись в голове д’Агосты за один единственный беспокойный удар сердца. Затем мужчина начал приближаться. Тяжелый чемодан явно замедлял его, и, чтобы ускориться, он отшвырнул его прочь, но д’Агоста опередил Диогена: всего за мгновение он успел вытащить пистолет, навести его на противника и принять боевую стойку.

– Руки вверх! – скомандовал он.

Диоген медленно извлек руку, которая находилась под лацканом его пиджака, затем поднял обе руки вверх и отступил назад, под лучи солнечного света, которые пересекли его лицо, осветив щеку, покрытую шрамами и глаза: один голубой, другой ореховый.

Теперь в темноте за Диогеном возникло движение, и в поле зрения лейтенанта появилась Констанс Грин. Она резко остановилась, и д’Агоста кивнул ей:

– Подойдите ко мне, Констанс.