Обвинение [litres]

– Они не нарочно. Люди забывают, что ты тоже человек. Так уж сложилось. Я был еще совсем молодой, когда мы прославились, я бы не дал свое согласие, если бы знал, как все обернется, но тут уж ничего не поделаешь. Я продал свое лицо за сущие гроши, – он пожал плечами. – А вообще, сейчас и за бесплатно отдают свои лица.

Мы шли дальше, купаясь в атмосфере роскоши молла.

– У них есть веганский шоколад, – мечтательно произнес Фин, оглянувшись на большой шикарный магазин напротив.

Я прошла за ним в фиолетово-золотой магазин, где из большого стеклянного шкафа можно было выбрать любой шоколад на свой вкус. Тяжело было цепляться за былые обиды, и все из-за паспорта. Я никогда и не мечтала о путешествиях.

– Какой ты хочешь?

Я неопределенно махнула на какую-то маленькую шоколадку с орехами и заметила, как он поймал взгляд продавца. Господи боже. Я опять будто пустилась в бега. Не то чтобы я собиралась. Но сам факт уже пьянил, как будто я захлебывалась в тонущей машине и вдруг нашла воздушный карман.

Когда мы вышли из магазина, Фин держал шоколадку, но ему явно не хотелось ее есть. Она была размером с детский кулачок. Он откусил кусочек, облизнул губы и хмыкнул, и все жевал, и жевал, и жевал.

Я сунула в рот свой кусочек, пожевала и проглотила. Шоколад был отвратительный, маслянистый такой, и это мой еще не был веганским.

– Вкусно, правда? – улыбнулся Фин.

– Я не то чтобы с ума схожу по шоколаду.

Я колебалась, рассказать ему про паспорт или нет, поделиться ли радостью, но история была не из легких, а я уже взяла в привычку об этом помалкивать.

Фин сунул в рот оставшийся кусок шоколадки, и я вдруг заметила, что нас снимает какой-то мужчина на другом конце зала ожидания. Я отвернулась и понаблюдала за мужчиной в отражении. Он снимал и ухмылялся – с полным осознанием, что пресловутый анорексик ест шоколадку. Видимо, считал это забавным. Я оглянулась на Фина. Он видел, что его снимают, и хотел, чтобы другие увидели. Он делал это на благо людей, которых даже никогда не встретит. Людей, которые могли пойти на поправку. Я видела по глазам, как тяжело ему это дается и как он жутко нервничает, но все равно стоит на своем. Он играл на публику, и зрелище это внушало смирение.

– Фин, мне нужно кое в чем тебе признаться.

– Хммммм, – он все еще прикидывался, что с удовольствием ест шоколад, но сам уже чуть ли не плакал.

Мужчина убрал телефон и ушел.

– Меня зовут Софи Букаран – тебе это о чем-нибудь говорит?

– Нет.

– Десять лет назад меня в отеле изнасиловали четверо футболистов. Это было громкое дело. Их признали невиновными.

Он не нашелся что ответить. Он заглядывал мне в рот, как будто ждал анекдотично-пошлой развязки.

– Футбольный клуб принадлежит Гретхен Тайглер. Вскоре после окончания судебного процесса кто-то попытался убить меня в моем собственном доме, и я сбежала. Все решили, что меня тогда кто-то убил. Еще несколько человек погибло в пожарах при подозрительных обстоятельствах. И все они стояли на пути у Гретхен Тайглер.

С виду казалось, что его вот-вот стошнит, но Фин умудрился выдавить из себя:

– Софи Букаран?..

– Та фотография, где мы стоим у меня на пороге, – по ней ведь понятно, что я жива. Они не могут этого допустить, не сейчас. Вот в чем было дело в Скибо.

Фин с усилием сморгнул:

– Слушай, а можно мы куда-нибудь присядем и ты мне заново все это расскажешь?

– Да.

– Анна, меня сейчас вырвет.

– Нет, не вырвет. Мы сейчас потихоньку пойдем, а я потру тебе спинку и расскажу все сначала.

33

В Сен-Мартене погода стояла теплая и солнечная.

Мы вышли к пристани; после полета и поездки на такси тело все затекло. Я ощутила на своей щеке ветерок, едва заметный запах рыбы и мыла примешивался к его теплому прикосновению. Мы словно оказались далеко-далеко от всех этих событий и даже вроде как в безопасности. Никто не знал, где мы.

Пейзаж казался гиперреалистичной картинкой – из-за того, что я была тут дважды: в воображаемом городе из подкаста и городе настоящем – и шла теперь в потоке истории, фантазии и реальности. Все в Сен-Мартене сопоставилось и состыковалось, а потом слилось с картинкой у меня в голове. Вот тут выстраивали в очередь заключенных и сажали на корабли, отплывавшие на остров Дьявола. Вот пятизвездочный отель «Торак». Вот улица, по которой Виолетта с Марком сошли к пристани, и там уже увиделись с отцом.

Буквально здесь вот проходил Леон с детьми, когда они отправились за пивом и фантой.

Фин тоже это ощутил, но не в той мере. Он не слушал историю так, будто сам в ней участвовал, а для меня тут еще крылось чудо в виде паспорта и открывавшихся передо мной возможностей. Я впервые выехала за пределы Британии с тех пор, как умерла мама. Я могла отправиться куда угодно. Все было словно в новинку.

Фин спросил:

– По кофейку?

Я взяла его под руку.

– Я проголодалась.

Он сказал, что сможет, наверное, что-нибудь съесть. Хотя бы начал есть. Без удовольствия, через силу. На это тяжело было смотреть.