Обвинение [litres]

– Невыносимо. – Но я посмотрела видео с девочками в саду, и оно меня приободрило. Я знала, что они в безопасности. Я посмотрела видео, где они безуспешно пытались прокатиться на велосипеде. В книжках все дети умеют кататься на велике. А мои – ни в какую. На видео они вихляли у дома на четырехколесных великах, Джесс все ныла «я не могу!», а я раздраженно кричала из-за камеры, чтобы она закрыла рот и крутила чертовы педали. Иногда материнство на деле выглядит немного иначе, чем мы ожидаем.

– Пойдем обратно, – Фин встал и стряхнул со спины сосновые иголки. – Вдруг найдем, где причалила Дана, а там уже возьмем такси до аэропорта.

Мы спустились к пристани, опять минуя тот бар, и оказались посреди кучи магазинчиков, торгующих ароматическими смесями и вонючим глицериновым мылом. Мы вернулись обратно и оказались на извилистой улочке. Теперь нас окружала уйма бутиков.

Внезапно Фин остановился. Он смотрел на узенький переулок, ведущий к перестроенным конюшням в симпатичном внутреннем дворике. Посредине на пьедестале высилась огромная бронзовая скульптура в виде толстенького мультяшного ребенка, восторженно тянущего к небу пухлые ручки. Мы пошли к ней и попали в нагромождение крошечных магазинчиков дизайнерской одежды. Наклейки по краю окна рекламировали представленные в магазине бренды: «Гуччи», «Шанель», «Берберри», «Миссони».

– «Миссони», – прошептал Фин.

Оформлен магазинчик был в светло-серых тонах. На витрине в окне было выставлено одинокое платье на вельветовой вешалке и деревянный неотесанный стул, а на нем карточка с надписью от руки «не продается». С виду богато.

Мы открыли дверь и вошли в комнатку с единственной напольной вешалкой на четыре платья и шерстяной шляпой на подставке. В дальнем углу стоял деревянный стол – вероятно, товарищ стула с витрины. За ним сидела женщина с растрепанным каре седых волос. На ней было ярко-желтое платье и по-кошачьи вытянутые очки из прозрачного пластика на такой же цепочке. Глядя на нее, мне захотелось тут же выйти, купить желтое платье, покрасить волосы в серый и развить астигматизм.

Она осмотрела нас сверху вниз, мельком кивнула на туфли Фина и внимательно изучила меня. Навскидку высчитала цену моим широким брюкам от Маргарет Хауэлл, рубашке от «Агнес Би» и пальто.

– Bonjour.

– Здравствуйте, – поздоровался Фин, но та не сводила глаз с меня.

– Это кожаное пальто, серо-коричневое, – оно ведь от «Марни»?

Я кивнула. Она тоже одобрительно кивнула.

– Вы завозите «Миссони»? – спросил Фин.

– Нет, – она сняла свои изящные очки и встала. – Уже нет. Дороговато для нас. Мы теперь закупаем «„М“ как „Миссони“», марку подешевле.

– Дороговато для вас? – спросила я.

Она улыбнулась:

– У нас тут очень скромно. Это же не Монако. Русские сюда не ездят, только французы.

Заявление довольно шовинистское, но я в ответ спросила:

– Когда вы перестали завозить «Миссони»?

– Уф! Десять лет как, – она махнула рукой на название магазина, нарисованное серой краской позади нее, Ela, de 2004. – Через пару лет после открытия.

– Так вы не продавали «Миссони» два года назад, только «„М“ как „Миссони“»?

– Да, только дешевый бренд.

– И продукцию «„М“ как „Миссони“» в Сен-Мартене только вы закупаете?

Она глянула с подозрением. Показала на меня рукой с очками и обернулась к Фину. Очертила вокруг него своими очочками круг.

– Хм, Виолетта Паркур. – На меня она уже не смотрела, она смотрела на Фина. – Вы же Фин Коэн.

Он поклонился.

– Он самый.

Она очертила круг возле уха.

– Я слушаю, что вы сейчас пишете. Здешние люди, недовольные вашим приездом и что вы все это ворошите – я думаю, так лучше. В несезон тут очень тихо. Может, приведете за собой людей. Но есть тут и очень враждебно настроенные.

Фин спросил:

– Она купила платье здесь?

Женщина покивала головой из стороны в сторону, что означало «да».

– Но в репортажах говорилось, что она потратила тысячу евро. Платья от «„М“ как „Миссони“» столько не стоят. Сколько вы за них просите?

Она ухмыльнулась, и на щеках у нее заиграли ямочки. Женщина она была и правда роскошная. Ужасно удручает, когда встречаешь шестидесятилетнюю женщину, которая выглядит так, как тебе и не светит. Вот о чем я думала, когда она подняла руку и выставила большой с указательным пальцы.

– Она купила два? – спросила я.

Едва заметный кивок.

– Одно и то же платье. Дважды. – Ее, по-видимому, радовала эта сделка.

– Зачем ей покупать две штуки?

Та пожала плечами:

– Очень приглянулось платье? Цена? Nettoyer àsec?[10] Иногда богатые покупают две штуки для путешествий, потому что не успеют быстро постирать одну. Я не знаю. Я очень обрадовалась.

Это я видела.

– Два совершенно одинаковых?

– Одинакового дизайна, но одно тридцать шестого размера, а другое – сорок второго.

– А у вас разве не было тридцать восьмого или сорокового?

– Разумеется, были. Но она хотела именно эти размеры.

– И она их оба примеряла?

– Только тридцать шестой. Село идеально.

– А заплатила наличными?

– Non. Она выставила счет на адрес отеля. Я позвонила, и они дали отмашку.