Обычная необычная история

В конце концов я провела детство во дворе, на бабушкином подоконнике и даже с родителями на рынке.

Но, кстати, мне нравилось на рынке. Я помню пластиковые цепи, как мои родители с утра вешали на них шмотки, всякие ценники. А потом мы с братом Женькой шли домой обедать.

Лето, нам по пять лет, он меня катит в коляске, мы очень взрослые и самостоятельные. Затем он затаскивал меня прямо с коляской на второй этаж, а бабушка на него ругалась: «Женя, что ты делаешь? Сколько раз тебе говорить, не поднимай Юлю – грыжа вырастет!» А потом мы ели окрошку.

Тогда мы все жили в поселке Ярега, и дом Жени и Оксаны, который был виден из моего окна, находился на соседней улице, поэтому нам было удобно гулять вместе.

Инвалидной коляски у меня тогда не было. Вернее, была. Мы получили в собесе огромную, тяжелую и широкую коляску, в которой можно было бы разместить меня и еще троих моих клонов. Но она стояла за шкафом. Иногда по моей просьбе ее доставали, клали на бок, и я превращала ее в карусель, катая на огромном колесе своих кукол.

Я же долгое время каталась в обычной детской коляске, потому что мама никак не хотела мириться с моей болезнью и видеть в своем ребенке маленького человечка с ограниченными возможностями.

Родители меня воспитывали так, как будто я была обычной девочкой без каких-либо физических проблем. И я всегда сама считала себя полноценной, о чем мне регулярно напоминали мама с папой.

Помню, как однажды меня во дворе обозвали калекой, а я даже не знала, что означает это слово.

– Мама, – сказала я, придя домой, – мне сказали, что я калека. Что это значит?

– Ты не калека! – отрезала мама. – Не слушай никого!

– Хорошо, – ответила я, – а я им поверила.

– Не верь!

Как-то нам позвонили из дома инвалидов и пригласили на новогодний утренник, который проводился для детей с ограниченными возможностями. И мама меня туда отвела с мыслью, чтоб я поняла, что я не единственная, у кого что-то не так, есть и другие дети.

Мы туда пришли нарядные, но, как только я попала внутрь и увидела других детей, мама перестала меня узнавать. Обычно я всегда смеялась и много разговаривала, но, когда я оказалась в кругу таких же, как я сама, мне стало не по себе и я замкнулась. Словно какая-то нелепая метафора – получается, мама привезла меня на праздник к детям с ограниченными возможностями и как будто сказала: «С Новым годом, доча! Ты – инвалид!»

А ведь мама, как я сказала ранее, до последнего не верила, что я не буду ходить, и ни за что бы мне так никогда не сказала.

Анапа 1992

Но получилось так, как получилось, отрицательный опыт – тоже опыт.

Тот мой Новый год превратился в поминки, а мама для себя сделала выводы и больше никогда меня не возила на подобные мероприятия.

Не знаю, мне кажется, это неправильно – отделяться от остального общества, имея какой-то физический недостаток. Конечно, остальное общество тоже должно пойти навстречу, в противном случае дележка на здоровых и больных никогда не закончится.

У всех есть проблемы, если человек полностью здоров, это вовсе не означает, что он лучше меня или лучше остальных людей с ограниченными возможностями.

Да и, как мне подсказывает мой скромный опыт, здоровые люди себя жалеют гораздо чаще, чем те, кто вызывает жалость своим внешним видом у этих здоровых людей.

В детстве у меня была подруга Таня, которая жила в соседнем подъезде, а подъездов в доме, к слову, было всего два. Она уже ходила в школу, и я считала ее очень взрослой.

У нее была кукла Барби, как и у меня, да и, наверное, у всех девочек. Мы выходили во двор и играли: раздевали кукол и примеряли на них новую кукольную одежду.

И Таня украла у моей куклы платье и надела его на свою Барби. Когда я ей сказала об этом, она очень громко заявила:

– Девочки, слышали? Юля говорит, что это платье ее куклы, но разве у Юлиной куклы может быть такое платье?

– Ха-ха-ха, – засмеялись остальные девочки. – Конечно, нет!

Мне пришлось выслушать кучу детских оскорблений и насмешек про то, что я из небогатой семьи, на коляске, еще и ко всему прочему воровкой тоже оказалась я.

Зайдя домой, я тут же пожаловалась маме, как меня обидели во дворе, на что мама ответила:

– И что ты мне предлагаешь сделать? Я должна выйти во двор и отлупить всех твоих подружек? Давай договоримся с тобой так: мы с папой разбираемся со своими взрослыми трудностями, а ты начинай учиться решать свои детские проблемы сама.

И мне тогда стало очень обидно, потому что я, ища поддержку в мамином лице, получила еще большую оплеуху. Я думала: «Ну как же так?..»

Но именно в отчаянии родился мой коварный план наказать обидчика. Так что, выходит, мама в очередной раз поступила правильно.

Я вышла на тропу войны. Можете считать, даже выкатилась. Первым делом я решила познакомиться с местным взрослым пацаном (совсем взрослым, ему было почти восемь против моих пяти), про которого ходили страшные слухи. Все считали его крутым, очень опасным и поговаривали, что он ел стекло. Глупость, конечно, но согласитесь, звучит серьезно:

– Ты что, общаешься с Димой? Он же ест стекла!