Обычное зло

Люди и здесь шли мимо. Массовка, как в кино. Они есть, но их нет. По крайней мере на помощь никто не кинется, даже если его убивать будут. Максимум, снимут на телефон, порадовать вечером соцсети.

– Да норм. Спасибо, дед, это ж не гоп-стоп! Закинуться надо, а нечем. – Хмырь и правда сразу свалил в сторону, высматривая следующего доброхота.

«А пять старушек – рубль», – почему-то вспомнил Сергей, задрал неприятно голый подбородок и засмеялся: отрывисто, страшно, словно начал задыхаться. Стоявшая рядом старуха с сумкой на колесах глянула со злостью и отошла на пару шагов. Испугал? Да и ладно.

Машины мимо. Еще и еще. Он редко выходил из дома эти года, некоторые модели и узнавал с трудом, хотя постоянно смотрел новости в интернете. Пустое это все: четыре колеса и руль, да лишь бы ехала. Свою последнюю пришлось продать давно, не ржаветь же ей под окнами без смысла. Да и деньги… Пенсия куда хуже неплохой зарплаты, но – обходись малым. Слава кому-то, что теперь все кончится. В том числе и постоянная нужда: дочери хотелось отдать максимум, а как, если их с женой доход – кошкины слезы?

– Сорок шестой до Ильича едет? – спросила уставшая женщина. И как она подошла, не заметил. Совсем расслабился.

– Сейчас посмотрю, – по привычке сунув руку в карман за телефоном, откликнулся Сергей, но словно обжегся: а все, нет больше трубки. Осталась звенеть и ползать по тумбочке в прихожей того, чего больше нет. Дома. – Простите… Забыл дома телефон, а без интернета не знаю.

– Я думала, только молодежь мозги там оставила… – с досадой махнув рукой, женщина отошла к старушке. Та начала что-то подробно объяснять, но даже по профилю сухого морщинистого лица он понял: а ведь понятия не имеет. Просто обрадовалась случайной собеседнице.

Сто двенадцатый. Это он заучил наизусть: то, что нужно. Его маршрут, еще одно деление на линейке Плана. Он представлял его себе похожим на термометр за окном: красная полоска ползет по рискам все выше и выше. И цифры, да, цифры, в которых почему-то нет смысла.

Неловко протиснулся через каменные плечи и спины сограждан, передал за проезд и вцепился обеими руками в поручень сверху, словно решил оторвать. Повис на нем. Выпитые таблетки пока (уже?) не подействовали, ноги подкашивались, а в глазах кружилась стайка беззаботных серых точек. Мотыльки близкого приступа. За бритый череп сверху взялся кто-то безжалостный, вонзил сразу пару десятков пальцев, заканчивающихся острыми когтями. Щиплет. Режет. Во рту пересохло, а сил достать из кармана жилета остатки воды не было. Давешняя старушка больно ударила в спину ручкой сумки, потребовала себе сидячее место у кого-то. Разумеется, получила.

Одна остановка. Две. Начало отпускать, хотя лучше бы сесть – но не просить же кого-то. Не уступят. А ругаться сейчас никак, если только шепотом.

План был в том, чтобы пропасть. Исчезнуть. Испариться навсегда на просторах Родины. Да, у родных останутся тревога, поиски, звонки, попытки опознать чужие трупы, но… Никогда не будет его похорон. И навсегда, сколько бы не прожила Алиса, останется надежда: уехал, потерял память, да просто сбежал, в конце концов. Но жив и где-то существует ее больной неуклюжий папка. Инвалид бессрочно.

Четвертая остановка. Продержаться еще семь и выйти, не упав с подножки маршрутки. Маленький карманный подвиг для тех, кто понимает.

А ведь выдержал! Сполз кое-как на асфальт, но выпрямился, не упал. Вокзал, огороженный по последней моде высоченным забором с будками пропускных пунктов – вот он. Осталось найти кассы, купить билет (должно хватить на электричку, не настолько же все подорожало…) и сесть в вагон. План горел перед глазами, схема светилась алым и багровым, не хуже картинки из старого «Терминатора». И даже серые точки – уже не стайкой, метелью порхавшие перед ним – казались нормой.

– До Щучьего, – слабо, но разборчиво сказал Сергей Сергеевич в окошко кассы. Рядом стоял автомат, но связываться с ним не хотелось: пенсионная карта осталась у жены, а если железка проглотит остатки наличных денег – План полетит ко всем чертям.

Взял узкую полоску билета и побрел к рядам жестких пластиковых сидений – такие раньше были на стадионе. Место есть, время есть; отдохнуть – и в путь. Уселся удобно, допил ту самую, оставшуюся минералку, оглянулся, не вставая, в поисках урны. Есть, но далеко. Для него сейчас слишком далеко. Цифры на табло над выходом к перрону менялись, но Сергей Сергеевич спокойно сидел на месте, глядя на течение времени.

Все в порядке. Времени Господь создал в избытке, достаточно для всего.

Он успеет встать и уехать. Сбежать, оставив родным вечную надежду, что он жив, но избавив от хлопот с его врачами, лекарствами, нищенской пенсией, храпом по ночам, бессмысленной жизнью дальше – жизнью плюшевой пародии на человека.

Глаза так и смотрели на табло, не мигая, нижняя челюсть отвисла, придав его лицу вид глуповатый и немного смешной, а пустая пластиковая бутылка наконец-то выпала из пальцев, негромко ударилась о пол и покатилась куда-то под ноги тем, кто еще жив.

Однажды на Дворцовой