Обычное зло

Последние пару лет то ли народ обеднел, то ли просто ему так не везло: и подарки все больше скромные, и наливали гораздо реже, обходясь оплатой услуг строго по тарифу. К бороде прибавилась маска, делающая Деда Мороза похожим на грабителя банков из старых боевиков.

Теперь нестерпимо чесался еще и нос, поэтому Дед елозил ватной рукавицей по лицу, уже ничего не стесняясь. Все все понимали правильно.

– А кто это у нас такой смелый, а? – гундел он на третьем этаже.

– Помогала ли родителям, маленькая принцесса? – это уже на шестом.

– Если можно, бутербродик. Или хотя бы запить? – на тринадцатом, понизив голос, и уже на кухне. Кадык под бородой из искусственной Чебурашки так и ходил вверх-вниз в предвкушении.

Заказов много. Люди любят своих детей, любят. Поэтому до весны Деду можно будет взять отпуск и отдаться единственной страсти. Ну как страсти – можно сказать, призванию. Запереться в однокомнатном скворечнике, предварительно накупив еды и водки, и продолжать писать книгу.

Труд всей жизни. Магнум, можно сказать, опус. Венец творения.

– А вот послушай, Шамахан! – говорил он, обращаясь к коту. – В девятой главе я сделал важное уточнение, теперь моя теория стала еще сложнее, но тем самым и стройнее. Традиционное понимание многомерности существующей реальности, основанной на теории струн, банально и плоско, потому что не включает в себя мир духовный. Все эти, с позволения сказать, физики не верят в чудесное.

Рукопись уже длинная, мутная, местами непонятная даже автору, но как смысл одинокой жизни – вполне. Бывает и хуже.

Шамахан открывал один глаз, слегка осоловев от обильной кормежки, старательно смотрел минуту. Иногда две. Потом монотонный голос хозяина, в котором не было ни агрессии, ни призыва продолжить трапезу, убаюкивал зверя по-новой. О мире духовного ему было неинтересно.

Но это уже потом, потом. На честно заработанные. А сейчас шла самая страда, какие уж там теории. Опять же, наливали, пусть и не везде, поэтому к ночи тридцатого декабря Дед держался исключительно на силе воли. Еще одна квартира – и баста. Лицо чешется нестерпимо, не говоря уже о весьма заметном опьянении.

– Хо-хо-хо… – неуверенно сообщил Дед в приоткрытую дверь. В прихожей было темно, а взамен привычных уже запахов хвои, мандаринов и салатов тянуло из квартиры холодом и неустроенностью. Почти так же, как из его собственной.

Но там хотя бы кот.

Пахло еще и чем-то медицинским: спирт не спирт, но весьма похоже. Если бы не этот манящий аромат, повернулся бы Дед, да и свалил потихоньку.

– Есть кто живой? – заметно протягивая гласные, осведомился он у темноты. – К вам волшебный Дед Мороз, он подарки вам принес!

Где-то в глубине квартиры скрипнул пол. Показалось, что пробежало нечто массивное, но на мягких лапах. Запах спирта манил и притягивал, поэтому Дед широко перекрестился рукавицей, поправил на плече отощавший к вечеру мешок и решительно толкнул посохом дверь.

– Сюда же это… Мишку, кажется? Или куклу? – пробормотал он, заходя. – Вот склероз проклятый. А, конструктор, кажется!

Впрочем, уверенности не было. Что-то в мешке точно осталось, но… Хрен его знает.

Выключатель попался под руку на стене примерно там, где и должен был быть. Квартиры типовые все, насмотрелся уже. Неярко зажглась лампочка, свисающая с потолка на голом шнуре, безо всяких абажуров. Ни мебели, ни даже вешалки: стены в пожелтевших обоях, потрескавшийся линолеум под ногами, темный провал прохода на кухню в конце коридора. Хоть бы тапочки на полу валялись – но нет. Ничего.

– Бедновато, – сам себе сообщил Дед, захлопывая дверь за спиной. Может, квартирой ошибся, а здесь и нет никого?

Похоже на то. Но пройдется, посмотрит. Если что – извиниться недолго.

Пол поскрипывал, пока Дед миновал одну закрытую дверь в стене, потом вторую. Массивные двери, деревянные, с простецкими ручками скобой. Зашел на кухню, нащупал выключатель и там. Опять лампочка в голом патроне на шнуре. Стол, стул, шкафчик. В горе немытой посуды под ржавым краном давно завелся не только пенициллин, но и звери покрупнее. На плите таз с остатками неведомой тягучей массы, пахнущей почему-то конфетами. Из переполненного мусорного ведра торчал грязный полосатый рукав заношенной робы. И даже холодильника нет.

Последнее – совсем худо. Если и нальют, то теплого, а оно может не полезть.

Хотя… Нет здесь никого. Нежилая квартира-то, ошибся он дверью. Однако запах спирта шел не с кухни, надо бы пройтись и по комнатам. Пьяный задор туманил голову, тащил к ненужным приключениям.

Подошел к окну, с кривыми деревянными рамами и заметной трещиной на стекле, откуда тянуло холодом. Темновато что-то во дворе, фонарей не видно. Странно, когда сюда в подъезд заходил, там освещено неплохо было. Опять авария какая на подстанции…

За спиной по коридору вновь прозвучали мягкие шаги, скрипнул пол. Дед резко обернулся: а нет никого. И спрятаться некуда: если бы двери открывались, он бы успел заметить. Но нечто лохматое мелькнуло, если зрение не подводит.