Обыкновенная иstоryя

— Успокойтесь, Ольга Геннадьевна. Просто я тоже когда-то окончила Институт Культуры, только не московский. Удивилась совпадению, вот и рассмеялась. А моя тетя — заведующая библиотекой. Так что в моем смехе нет ничего обидного.

— Так мы с вами коллеги?! — во взгляде Ольги Геннадьевны факелом взметнулась надежда на спасение. «Отпустило», — догадалась Саша.

— Простите меня, — всхлипнула женщина. — Алексею и в самом деле рано жениться…

— Я знаю. Вы меня тоже простите. Я на днях съеду.

— Спасибо! Но куда же вы поедете? — спохватилась Ольга Геннадьевна. — Мне еще надо договориться с подругой…

— У меня в Москве есть родственники. Я что-нибудь придумаю, не беспокойтесь.

— Вы замечательная! — она хвалила Сашу с такой же горячностью, с которой недавно ругала. — Вы хороший человек! Красивая женщина! Вы еще встретите свое счастье!

«Да заткнись ты», — хотелось сказать Саше. Вот уж эта интеллигенция! Ругают, заикаясь от неуверенности, зато хвалят взахлеб. Оттого и все беды. Они, ругая, уже ищут повод, чтобы похвалить. А найдя его, мгновенно забывают о плохом, и красной ковровой дорожкой стелются под ноги.

«Я тоже стелилась, — с досадой подумала Саша. — И вот результат — десять лет мимо кассы. А Ленка Поспелова преуспевает».

— Вы только задержите его у бабушки хотя бы на пару дней, — сказала она Ольге Геннадьевне на прощание. — Мне надо собрать вещи.

Лешина мать ушла, а Саша все сидела в раздумьях. Замуж ведь позвали. Хороший честный мальчик, москвич. Слишком хороший. Такой хороший, что ничего хорошего их с Сашей не ждет. Съемное жилье, не жить же с его матерью в однушке? Или ипотека, то есть рабство на четверть века. Дети вырастут, а они с Лешей все еще будут крепостными у банка. В отпуск — в Грачи. Рыбы в озере навалом, а в лесах полно грибов-ягод.

— Ах, какая замечательная у нас природа!

Когда денег нет, конечно, замечательная! Но беда в том, что Саша видела и другую природу, которая замечательная не только летом, но и зимой. В тех волшебных странах, где солнечно и тепло, когда на родине трескучие морозы, и весна подобна поезду, который неумелый стрелочник все время посылает не туда. Стоит ей как следует разогнаться, как ее гонят в тупик. А потом на запасной путь, опять открывая зеленый свет зиме. И снова мороз, метель, пронизывающий ветер… Тогда-то и накатывает тоска. Эта знаменитая русская тоска, которая похожа на червя, просыпающегося поздней осенью и ранней весной и готового испортить даже самое румяное и здоровое яблоко. Этот червь вгрызается в душу и точит ее, и точит…

Противоядие есть: море и солнце. Хотя бы немного, на недельку. Но для этого нужны деньги.

Вот о чем думала Саша, с тоской глядя в темное окно. И не сразу поняла, что в дверь настойчиво звонят.

Она вздрогнула. Неужели Леша? Приехал все-таки. Догадался, что его обманывают. Но за дверью стоял Алик.

— Ты почему не отвечаешь на мои звонки?

— А ты разве не знаешь? Тебе жена ничего не сказала?

— Я привез тебе подарок.

По тому, как он не ответил на ее вопрос, Саша поняла: разговор был. Неужели на этот раз Алик не отступил?

Руки у него были пустые. Ювелирка, что ли? Как-никак, тридцать лет! Надо что-нибудь памятное. Саша невольно вздохнула:

— Проходи. Есть остатки вчерашнего «банкета». Хочешь?

— Хочу!

— Спиртного не предлагаю…

— Буду! Что ты так смотришь? Да! Я буду пить!

— Алик, ты в порядке?

Он сел, не отвечая. Пустым взглядом оглядел комнату и съежился. Так и сидел, пока Саша накрывала на стол.

— Вы что, поругались?

— Разве с ней можно поругаться, — усмехнулся он. — Эмоции — это непозволительная роскошь. Поговорили. И крупно поговорили. Я впервые в жизни хлопнул дверью.

— Из-за меня поругались?

— Я всего лишь спросил, почему мы не поедем на твой день рождения. Она сказала, что достигла такого уровня, когда может себе позволить общаться только с теми людьми, которые ей приятны. А всех остальных посылать. Когда я напомнил, что ты ее ближайшая родственница, то Лика… Нет, я так больше не могу! — Он в отчаянии закрыл лицо руками. — У меня мать недавно умерла… А она сказала: старуха хорошо пожила. Это цинизм высшей пробы! Платиновый прямо! Цинизм олигархов… Я не могу ее ненавидеть, потому что все еще люблю, но это какой-то уродец, Саша, моя любовь к ней. У этого чудовища нет ушей, я намеренно отключаюсь, когда моя жена говорит, одни глаза, из которых постоянно льются слезы. Рта тоже нет, моей любви больше нечего сказать. Нет ног, потому что я не могу уйти, только руки. Которыми я обнимаю Лику, чтобы хоть как-то ее согреть. Нет мозгов, ведь если бы они были, я бы давно сбежал. Я еще больше развращаю жену своей любовью. Лика уверена: чем больше денег, тем больше любви. Удачные лишь браки по расчету. Я не могу так больше жить, Саша! Наверное, я не вернусь к ней. Уйду на старую квартиру моей покойной матери. Как-нибудь прокормлюсь.

— Ты что, Алик?! Я ей сейчас позвоню…

— Не смей!