Обыкновенная любовь

Привередлива,
неприветлива
да спесива.
Любит сливы,
да щи с крапивой,
да булки с корицей,
а не всякие там крем-брюле
да суфле.
Надевает пальто —
не манто.
Огурцы малосолит в кадушке…
Но в глазах затаилось диво.
Но идет по земле —
воздушна,
не идет, а парит жар-птицей…

Привередлива,

неприветлива?
Но зато —
не монетка потертая медная,
а нетронутый золотник.
Ты рискни – вернётся сторицей.
Ты рискни…

Половинки

Она – поэтесса томная,
А он – мужичок неотёсанный.
Ему все блины-то комьями,
как будто состряпаны тещею.
А ей-то – книжица тонкая,
итог ночей, растревоженных
стихами… Стихами! Ах, боже мой!
Мечты, соловьи, звездопад!..
Корпит до рассвета над виршами.

Он тоже не хочет спать —

вовсю увлекается пышными
красотками кабаре,
что с пивом сидят во дворе.
А после в трамвае утреннем
зевает и дремлет почти.
Он едет в свой ЖЭК к девяти.
Она бодрится. И пудрами
цветущий вид создает
(что?! в люди идти лахудрою?! —
колье, каблучки… Вперед!)
Готовится завоевать
весь мир… Должно повезти!
В редакцию ей к девяти.

Его похмеляет сват.

Подружки завидуют ей.
Он хочет картошки и щей.
Она обожает паштет…

Комедия дель арте,

а страсти – будто бы в драме.

Читает она Мураками.

Сканворды решает он,
по нраву – почти лепрекон,
она – почти что богиня.

Вовек он её не покинет,

и верность она сохранит.

Любовь, говорят, – магнит,

физическое явление.
Любовь, говорят, – откровение
небесное и земное.
Любовь, говорят, – паранойя.
Любовь, говорят, – отрава…
А если рассудим здраво —
быть может, рецепт кулинара?
Шербет? Или просто омлет?..

Они, говорят, – не пара.

И все-таки вместе полдюжины лет.

Портреты

Анна Попова

Русалочка

Я вижу небо —
волны в полный рост.
Я вижу море —
с облаками-башнями.
Ловлю осколки затонувших звёзд,
отчаянная, вольная, бесстрашная.

Всё было,

да пропало без следа.
Да в глубь ушло.
Да в темноту закуталось.
Моя шальная глупая звезда
в прибрежной тине навсегда запуталась.

Я сны твои ночами сторожу.

Об эти сны не ступни —
сердце режется.
И я, немая,
криком исхожу —
пронзительной, неотвратимой нежностью.

Чей в медальоне светлый волосок?

Принцесса ли твоя, пастушка ль резвая?
И жалит ноги
не морской песок,
а ревности
отточенные лезвия.

На муки, на презренье, на позор —

на всё пойду
и всё приму и выдержу.
Да стоишь ли,
о милый мой позёр,
моей души,
до основанья выжженной?

Нет, не жалею.

Полно, не страдай,
переживёт меня любовь бессмертная.
И в поцелуе ветра угадай
всё то, что прошептать тебе не смела я…

Спутница