Обыкновенная семейная сцена

Своего степенства Пал Палыч, с выходом на пенсию, разумеется, не растерял, а только приобрел, с годами, в этом компоненте, и уж, конечно, сумел бы подняться на крыльцо «Искры», по меньшей мере, сановником, как в былое время, если бы отошедшая от раствора плитка, предательски скрывающая всю шаткость своего положения, будучи как раз под Пал Палыча ногою, не вздумала освоить оголенное пространство по соседству, откуда другая плитка, предварительно пополам треснув, еще в прошлом году навсегда съехала. Пал Палыч к такому повороту событий, откровенно говоря, не готовился, и собирался уже катиться со ступенек кубарем, но был подхвачен подоспевшим вовремя сыном. На этом бы происшествие и закончилось и, разумеется, не имело бы достаточных оснований быть теперь упомянутым, если бы сановитый Пал Палыч, в избытке свободного времени, не умерял бы энергию, налегая на вареники и, если бы сын его, располагая не меньшим досугом, по крайней мере, не располагал бы холостяцким положением. Но так как Роман, второй год уже как (со времени эпизода с кабелем) был в разводе и в гости к родителям, на вареники, заходил редко, то и удержать ему габаритного своего отца, так, чтобы не попятиться, не достало крепости. Сзади же, как нарочно, пространство оказалось уже занятым. (Время было как раз то, когда идут один за другим в «Искру» посетители). Результатом всех этих следствий, стало неприятное столкновение, по итогу которого, то, что миновало Пал Палыча, нашло бальзаковского возраста даму, а именно: падение. Усугубили ситуацию сразу два значительных фактора, во-первых, дама значилась вдовою, во-вторых, была она во внушительном сопровождении, что в совокупности дало ей все основания, оказавшись пятой точкой за пределами крыльца, во-первых, подчеркнуть всю прелесть глубокого декольте со своей новой позиции, во-вторых, закатить истерику. Ее многочисленные спутники (собравшиеся по случаю празднества корпоративного юбилея и получившие возможность взглядом сверху вниз оценить преимущества дамских нарядов с вырезом), честь своей яркой сотрудницы, конечно, поспешили отстаивать, причем с таким рвением, что прежде чем добраться до лиц, способствовавших ее огорчению, чуть было не добрались до лиц друг друга. В конце концов, дошло дело и до Петровых, которые, в свою очередь, большого раскаяния в своем проступке тоже не обнаруживали, а смело лезли на рожон. Началась потасовка, которая, Бог весть, чем могла закончиться, потому как, только в Его одной бывает власти разнять схлестнувшихся между собою «настоящих мужиков», не случись, опять же, по одному Его Промыслу, не иначе, одной весьма благотворной оказии. Случилось так, что один из членов корпоративной дружины, судя по летам и по облачению, из звена начальственного, как раз въезжая кулаком по седовласой голове представителя стороны противника, узнал в этой самой голове своего недавнего подчиненного Пал Палыча; засим примирение не замедлило произойти.

И вот, ресторанная зала: с шумом вваливается большая компания; свободных столов нет, – как же? у них забронировано! Хором почему-то призывают свинью, – на сей клич никто не является. Следует общее обращение к скотине. Вместо благородного массивного и медлительного животного предстает тщедушный официантик, с маленьким птицеподобным лицом, нечистым воротником и такими же нечистыми рукавами. Теперь его почему-то именуют сверчком и предлагают ему, его же здоровью во благо, хоть испод земли достать, но предоставить свободный стол. Предприимчивый «сверчок», твердо следуя рекомендации, за разрешением возникшего вопроса обращается разве не под землю, а под пол. Спустя несколько минут с первого этажа, конкретно, из бара, перемещается в ресторанный зал сразу два свободных стола, для большой и шумной компании. Скатерть долго не могут найти, решают, что черт с ней, со скатертью, туда же, к черту, предлагают сверчку снести и меню, требуют фруктовой, колбасной нарезки, водки и две бутылки вина для дамы. С незамедлительным исполнением данного требования, начинается праздник…

Размолвка за размолвкой