Обыкновенная семейная сцена

И все же, несмотря на всю проявленную собой решимость, младшему из только состоявшихся друзей не так просто далось его признание. Он два раза начинал свою речь, с видимым намерением к самому главному подойти издалека, дважды сбивался, и тем кончил, что объявил просто, без какого-либо пояснения причин и побуждений, что собирался он в необозначенном будущем стать президентом! Произнес Данил свое признание с вызовом, даже с апломбом, как бы заранее приготовляясь к неминуемой встрече с насмешкой, и был немало удивлен, когда не заметил и даже поползновения улыбки на лице своего собеседника. Более того в глазах Дмитрия Сергеевича нельзя было встретить ни выражения допущения, ни даже доли подчеркнутой снисходительности, на которые так торовато бывает, по личному замечанию Данила, при восприятии «молодых» идей и мыслей поколение старшее. Но совсем уж поражен и покорен был Данил своим новым другом, когда тот ему заметил отсутствие в нем малейшего даже удивления, и заверил, что он, напротив, как раз надеялся услышать что-то в этом роде, и подивился бы, если бы идея его молодого товарища, им столь высоко всегда чтимого, заключала в себе меньший простор «для разгула его благородных честолюбивых направленностей». Словом, Пряников был вполне удовлетворен признанием Данила и был «обеими руками за», «потому, что нужно что-то менять, действительно нужно что-то менять в этой стране!» – подытожил он и единственно о чем выразил желание полюбопытствовать дополнительно, это о «степени подготовленности, так сказать, к предприятию». Интересовался Дмитрий Сергеевич, выработана ли уже стратегия, по которой «его друг» рассчитывает преодолеть заслон целого ряда «чрезвычайно ушлых и опасных соискателей» прежде чем разместить свою более чем достойную кандидатуру на президентском кресле? Данил при ответе на этот вопрос выглядел действительно весьма подзадоренным и отвечал с воодушевлением:

–Все знаю, все это я предвидел и продумал и продолжаю удивляться вам, дорогой Дмитрий Сергеевич, как это вы умеете так уместно и так ловко нужный вопрос ввернуть? Вы увлекательнейший собеседник, Дмитрий Сергеевич, с вами коротать досуг – одно удовольствие!.. За приятное проведение времени? Выпьем, да, конечно! За интересную компанию!.. Редкость, редкость, я с вами целиком согласен, редкость!..

Выпили по четвертой, за интересную компанию…

Со своим уставом в чужой монастырь

Стратегия пути на президентское кресло, пересказанная ее автором, Игнатовым Данилом, соответствовала целиком своей идеи (самому стремлению в президенты) и была столь же фантастична и немыслима. Все строилось у молодого человека на одной лишь правде и на той фаталистической мысли о ней, что в самой сути правды уже кроется ее победа, что так должно быть по устройству мироздания, потому… «потому что по-другому быть не может», – подкреплялась надлежащим аргументом сия замечательная теория. Дмитрий Сергеевич пробовал возражать, сначала аккуратно и осторожно:

–Но это только в том случае «по-другому быть не может» и правде всегда и везде торжествовать предстоит – если правда будет всамделишная, настоящая, без вероломства, – могу ли я сделать такое предписание? – первым долгом счел нужным поинтересоваться он.

–О да, конечно, как вы верно понимаете дело! – с жаром отвечал Данил, глядя на своего собеседника с величайшей приязнью. Такая обнаженность симпатии и торопливость похвалы не могли не подзадорить Пряникова, всегда чрезвычайно отзывчивого до всякой положительной характеристики, касающейся его лично.

–В деле, где соперничают правда и ложь, Данил Андреевич, я сам всегда на правду поставлю, – заговорил он как-то исключительно вдумчиво, прищуривая глазки, клоня голову набок и запуская вверх указательный пальчик, каждой черточкой лица своего и интересным этим жестом как бы выстилая дорожку готовящемуся противоречию, – без колебаний поставлю, но это только в том случае поставлю, если буду уверен в истинности правды, вот. Сим каламбуром я хотел возвестить, друг мой, что правду в чистом ее виде, не в природе, но именно в мире встретить чрезвычайно редко удается, не смотря на всю ее популярность и применяемость в языке мирском. Что же касается чиновничьего мира (потому что у чиновников свой собственный мир, не забудем об этом, – мир далекий, от реального мира и его реальных проблем дальше, чем от Земли до Марса), – в чиновничьем мире этого противоборства правды и лжи, на мой взгляд, вообще никогда не случалось, и, если уж совсем на чистоту, то и не может случиться, во всяком случае, в век нынешний. В том и заключается, как мне кажется, основная загвоздка: как же в последний, упомянутый нами мир суметь внедрить правду, если никогда и духу ее там не было? да и быть не должно, – прибавлялось Пряниковым как бы в скобках. – То есть, все это касательно правды в чистом ее виде, я говорю; другой же правде у нас всегда и везде – милости просим.