Обыкновенные монстры

О да, Джейкоб не бросит Уолтера, своего верного друга…

В темноте время летело незаметно. Шли часы, сменялись дни. Иногда вдруг грохотал засов на двери, а затем она со скрипом отворялась, и в помещение входил высокий молчаливый мужчина. Слуга. Как же его звали?.. Бэйли. Он смотрел на Уолтера внушающим ужас взглядом, и тот начинал хныкать, даже умолять его: «Пожалуйста, прошу, не бей меня». Потом вновь воцарялась темнота. Снова раздавался скрип засова, свет фонаря, и слуга Бэйли возвращался со стаканом воды, а иногда даже с тарелкой мяса.

Но другой мужчина, доктор с белой бородой и страшными глазами, который разыгрывал доброту, – Генри Бергаст, да… он не приходил. И Уолтер терпеливо ждал, пока вокруг него воздух гудел насилием, слабо дрожали камни в стенах. Орсин словно был живым существом, жаждал чего-то.

«Уолтер, Уолтер…»

– Уолтер – это мы, – шептал он, ощущая в сердце тоску и облизывая языком острые зубы.

«…Джейкоб идет, Уолтер. Час почти пробил…»

И он начинал хныкать и греметь цепями, как будто голоса могли видеть и слышать его, а потом разочарованно качал головой.

– Но мы не можем, мы не способны, посмотрите, посмотрите на нас…

Гул не прекращался. Голоса не умолкали.

«Уолтер, Уолтер, маленький Уолтер, – шептали они. – Джейкоб уже идет. Найди глифика. Найди глифика, найди глифика, найди глифика…»

36. Истина алхимика

Комако наблюдала за тем, как Рибс, поплотнее запахнув тяжелый плащ, проходит мимо столбиков вдоль дальней стороны дороги и переступает порог свечной лавки, как за ней закрывается дверь. В темных окнах магазина искаженно отражалась мокрая улица. Рядом беспокойно пыхтел Оскар.

Прошло пять минут.

Затем десять.

– Ну все, – не выдержала Комако. – Идем за ней.

– А мы не должны ждать ее тут? – спросил Оскар. – Ты разве не так сказала?

Комако вытерла с лица капли дождя:

– Напомни, кто у нас придумывает планы?

– Ты.

– Я. Так что если не хочешь ждать тут один…

– Не хочу, – тут же ответил Оскар.

Внутри лавки было очень тихо и темно. Выходившие на улицу окна были заляпаны копотью и едва пропускали дневной свет, и без того сумрачный от дождя. Дверь с грохотом захлопнулась за ними, и на мгновение Комако замерла, давая глазам привыкнуть.

Воздух внутри казался застоявшимся, нездоровым. В ноздри бил запах жира, масла и чего-то резкого и противного, похожего на щелочь. Возле двери располагались высокие башни из покрытых печатями и штампами деревянных ящиков с промышленными свечами.

Комако осторожно шагнула вперед, снимая перчатки. Это была тесная лавка на углу здания. У дальней стены располагался прилавок. Низкий потолок протекал много лет, и его покрывали коричневые пятна. Когда глаза Комако привыкли к полумраку, она двинулась вперед по длинному коридору, загроможденному банками, жестянками и мотками веревки разной толщины. Оскар шел следом, его мокрые ботинки тихо поскрипывали. Из глубины магазина доносились голоса. Точнее, два голоса.

Но ни один из них не принадлежал Рибс. Говорили явно мужчина и женщина, возможно супруги. Женщина была чем-то недовольна и ворчала. Комако пригнулась и осторожно двинулась дальше, но заметила кое-что под полкой и замерла. Аккуратно сложенный мокрый плащ. А рядом с ним – простое серое платье, сорочку и пару сырых ботинок.

Оскар присел рядом с ней, качая головой.

– Она разделась, Ко, – прошептал он. – Разделась и стала невидимой.

– Потрясающе.

Комако с раздражением подумала, что основной талант Оскара – констатация очевидных вещей. Невидимая Рибс могла быть где угодно. Но если она разделась, то, скорее всего, заметила что-то, требующее осторожности. Им с Оскаром тоже следовало быть настороже.

– Эй! Вы! А ну стоять!

Комако подняла голову. Над ними нависла грозная пожилая женщина в кожаном фартуке и с повязанными платком волосами. Она говорила без шотландского акцента. В одной руке она сжимала деревянную ложку. Второй руки у нее не было.

– Вы чего тут шаритесь?

– Мы не шаримся, – спокойно ответила Комако, отчетливо выговаривая каждое слово, и откинула капюшон. Оскар поступил так же.

– Да тут какая-то узкоглазая девчонка, Эдвард, – воскликнула женщина и посмотрела ребятам за спины.

Обернувшись, Комако заметила, что в другом конце прохода, преграждая им путь к двери, стоит грузный пожилой мужчина с неухоженной бородой, в которой виднелись частички табака. Его волосатые запястья покрывала грязь.

– Да еще и по-английски лопочет, точно королева!

– Хм-м, – протянул мужчина.

Услышав его имя, Комако подняла подбородок и, проигнорировав оскорбительное замечание пожилой женщины, спросила:

– Мистер Эдвард Олбани? Это вы, сэр?

– Хм, – снова хмыкнул мужчина, и брови его подозрительно опустились.

– Как раз вас мы и ищем, сэр. Мы из института Карндейл. Вам о чем-то говорит это название?