Обыкновенные волшебные часы

– Настоящее кладбище красоты, – мурлыкнула Кошка Машка. – Бедненькие! Сколько детей лишено радости и скольких радостей лишены они сами без общества детей. Они так красивы, что за каждую из них я готова, кажется, отдать полжизни.

Трик-Трак молча озирался по сторонам, потрясённый сверх всякой меры этой демонстрацией красоты и совершенства. Только Часовщик, казалось, не замечал окружающего великолепия, и его взгляд скользил от куклы к кукле в поисках Трабаколлы. Наконец он растерянно произнёс:

– Но здесь тоже нет Трабаколлы… Где же она? – С этим вопросом он обратился к кукле, впустившей их в музей.

– Сударь, Трабаколла не поступала в Музей, – почтительно ответила кукла-хранитель и добавила: – И это чрезвычайно странно, потому что… потому что она должна была немедленно попасть сюда в тот же час, как только Совет отдал предпочтение красоте Марсальяны.

– Где же нам её искать? – Тик-Так беспомощно оглянулся по сторонам и бросил умоляющий взгляд на своих друзей.

– Надо найти кого-нибудь из членов Совета, – сказала Машка, – они-то уж должны знать о судьбе Трабаколлы.

Брадобрей быстро огляделся по сторонам и, найдя крысу, которая всюду сопровождала их, спросил:

– Скажи, могут ли крысы сейчас же разыскать кого-нибудь из членов Совета?

– Разумеется, – пискнула крыса. – Нет ничего проще. Кого из членов Совета хотел бы видеть Носящий Ножницы?

Трик-Трак вопросительно взглянул на Часовщика, и тот, поймав его взгляд, неуверенно произнёс:

– Ну, хотя бы… Сакалеву…

– Тогда надо снова спуститься вниз, – пискнула крыса и побежала вон из Музея. Друзья отправились следом и скоро оказались перед малоприметной дверью, скрытой в углублении стены.

– Он здесь, – пискнула крыса и отскочила в сторону, уступая дорогу Трик-Траку.

Браобрей толкнул дверь и они увидели великого психолога Сакалеву, который сидел за столом и что-то быстро писал. При звуке открываемой двери он удивлённо поднял голову. Увидев столь странную компанию, он удивился ещё больше, и брови его полезли на лоб.

– Чем могу служить? – сухо спросил он и выразительно взглянул на ходики, висевшие на стене, как бы подчеркивая неурочность столь позднего визита.

– Мы… – начал растерянно Тик-Так, – взяли на себя смелость побеспокоить вас…

– Э-э! – перебил Трик-Трак. – К чёрту формальности! Скажите-ка нам, дорогой… как вас там… Сакалева, что ли, куда делась Трабаколла?

– Этого я не знаю, – ещё суше ответил Сакалева и вдруг раздражённо произнёс: – И вообще, я не понимаю, по какому праву…

– А понимать и не надо! Надо отвечать! И быстро! – наступал на Сакалеву Трик-Трак. – Я же, кажется, ясно спрашиваю: где Трабаколла?

– Это возмутительно! – вскрикнул Сакалева. – Врываться ночью…

– Молчать! – рявкнул Трик-Трак, и Сакалева осёкся. – Я спрашиваю последний раз… – с угрозой в голосе произнёс Брадобрей, подступая к психологу совсем близко. – Ну?!

И в наступившей тишине вдруг все услышали топот сотен ножек и шорох трущихся друг о друга крысиных тел. Все обернулись к двери и замерли. Сотни крыс вливались неудержимым потоком в комнату и со всех ног мчались к Сакалеве. Лицо психолога сделалось белым как мел, и он проворно вскочил на стол…

– Мы оторвем глупую голову этой кукле, – пискнула облезлая крыса и щёлкнула острыми зубами. Крысы со всех сторон обступили стол.

– Уберите их, – завизжал Сакалева, – я все скажу! Трабаколла в Музее!

– Да ты ещё и лгун вдобавок! – разозлился Трик-Трак и хватил из-за пояса ножницы. – Придётся отрезать твой лживый язык, прежде чем до тебя доберутся крысы. Мы были в Музее – её там нет. Отвечай, прохвост, куда вы дели Трабаколлу?

– Мы убьём его! – запищали крысы. – Если этого пожелает Носящий Ножницы!

– Я… я… скажу правду, – пролепетал Сакалева, с трудом ворочая языком от страха. – Только не трогайте меня, пожалуйста. Я не виноват… Это – они…

– Говори! – Трик-Трак щёлкнул ножницами перед самым носом психолога.

– Мы… мы… разобрали ее… Трабаколлы больше нет… Мы подслушали, что она собирается убежать из нашей страны с господином Тик-Таком, и поэтому, когда он покинул страну, мы решили её устранить и разобрали… на тряпочки, колёсики и винтики, которые пустили на изготовление других кукол. Это правда. Вы можете спросить остальных членов Совета! Но я был против! Это всё они! Честное слово, это они… Я не виноват… Пощадите меня… – лепетал психолог, умоляюще смотря на Трик-Трака.

– Молчать, трус! – прикрикнул Трик-Трак, и крысы снова заволновались.

– Постойте, – произнёс Трик-Трак, – надо подумать!

С этими словами он повернулся к Тик-Таку, и сердце его мучительно сжалось.

Тик-Так, добрый, милый Тик-Так стоял, опустив плечи и понурив голову, и по его доброму лицу катились слёзы. «Ничего… ничего… – растерянно шептал он, – я сейчас… это так… пройдет». Он силился даже улыбнуться друзьям, но слёзы всё лились и лились из его глаз. Кошка Машка смотрела на Тик-Така с нежностью и грустью. В это мгновенье она забыла даже о присутствии ненавистных ей крыс, и её сердце переполняла жалость к другу. Даже Трик-Трак проглотил подступивший к его горлу комок и отвернулся.