Обыкновенный принц (СИ)

— Какого дьявола тебе нужно поминать тот договор? Про него уже все забыли. Ты — алатус, как и те, кто строил Аалам. Ты должен быть королём, а не твой ректор-бастард. Пардон, я не хотел вас обидеть, мадам, — Макс покосился на побагровевшую Аннику, — но сама идея его происхождения, вкупе с передачей тела Либериса Второго — Третьему, мне кажется прецедентом.

— Я не могу нарушить слово моего деда. Законы Алатуса не работают так, как ты описываешь. До тех пор, пока будет жив хотя бы один потомок Набу, трон будет принадлежать ему. И эта стабильность, пусть относительная, позволит Совету смириться со сменой власти. Что касается меня, я — обыкновенный принц, каких много. Но, раз мне выпала честь что-то сделать полезное, хочу ослабить все возможности повторения ошибок Либериса. Мир Алатуса должен развиваться...

— Как знаешь. Жаль, конечно, что здесь не существует понимания revolution. Все будут считать, что изменения — дело рук кого угодно, того же Совета общин, только не твоих... Подозреваю, ты направил свои стопы в Шао-Линь?

Шест свистел, разрезая светлеющий воздух, — приближался рассвет. Все боятся нового. Поэтому и ликторы, и Советники пришли в ужас, нет, не от предложений — приказов Арженти. Отдать власть в руки безродных?..

Но он, не дав им опомниться, озвучил остальные условия. Родовое имя всем, без исключения. Общее образование, включая девиц. Строительство качественных дорог, домов и развитие техники... Во всём этом помогут соседи — алатеррцы. Они искупят свою вину: вместо утраченной памяти подарят полезные знания. В том числе ликторам, которые больше не будут пить кровь, но должны будут стать лекарями, учителями, утешителями — кем угодно, только не избранной высокомерной кастой...

Боялся ли сам Тео нового? Править миром Алатуса? Нет. У него были свои планы, долг, о котором знал Создатель, поэтому позволил ему шалость — сократить время на политическое и социальное раскачивание, которое могло занять сотни лет. В отношении масштабов измнений и скорости Тео напоминал себе английского Кромвеля, французского Робеспьера и русского царя Петра Первого — изменивших традиции, с одной разницей: он хотел обойтись без кровавых жертв. Магия могла ему это позволить. У земных революционеров её не было. Как и законов Алатуса...

Кстати, о Робеспьере, чьё имя с небольшим отличием — две буквы “л” — носил Максимиллиан. Заканчивал свою речь, наполненную грандиозными планами, Арженти уже в образе человека. А затем он представил своего собрата, того, что был унесён в колыбели самой Авалой — Максимиллиана Микаэля Алойз Аурумаса Аль-Хасан.

Вызывавший улыбку до этой минуты коротышка Макс показал свою драконью суть, и ирония быстро стёрлась с лиц. На потомка Иль-Хасан Арженти возложил миссию по реорганизации общественных законов, включая наказания. Если раньше арестованные могли сидеть до самой смерти в Мешке, пока какой-нибудь случай не вытащит, то теперь — принц Арженти обещал — наказания будут назначаться сообразно деяниям.

Затем раскинули крылья парламентёры из Алатерры — Грэйг и Анника, мать Его высочества. Энрике, к его великому сожалению, не мог присутствовать, ибо был завален своими делами и перспективой занять место Аластэира. Алисия не прилетела по другой причине — продолжала дуться, но всё же сохранила секрет Тео-Арженти из упрямства, а может, делала вид, что ей безразлична судьба её обманувшего алатуса.

Итак, присутствие настоящих могущественных драконов окончательно развеяло все надежды камериров на продолжение старого счастливого времени. Либерис Третий умер и вместе с ним — древнее, тёмное и такое привычное прошлое мира Алатуса...