Обыкновенный принц (СИ)

В последней точке, когда совсем не осталось сил строить портал, пахло очень даже знакомо — одновременно душисто, травой, и пронзительно, навозом. Тео решил отдышаться и расслабился, пытаясь осознать, отстала Тьма или нет, и только потом отправить зов Грэйгу.

Вдруг снизу тонкий мальчишеский голос крикнул грозно:

— Эй, кто там?

И мужской взрослый, очень знакомый:

— А ну, выходи!

Тео засмеялся с облегчением, узнавая Дардена и Хирамом, попытался подняться. Похлопал ворочающегося наследника по спине:

— Вот мы и дома, ваше высочество!.. Или величество...

Эпилог

Десять дней спустя

Сорокаминутная стойка на одной ноге, наконец, выбила желание думать о чём угодно, кроме тренировки, — заныла мышца под напряжённым коленом, и Тео с облегчением опустил ногу, встал в “Бинбу”. Дыхание выровнялось окончательно, мысли потекли отстранённо в адрес прошлого и концентрируясь на настоящем — единственной важной вещи.

Вокруг было темно, как и положено, в ночные часы. Путь к возвращению к себе указывали звёзды над головой и мерно отсчитывающий вечность шум океана внизу. Тео находился на смотровой площадке у себя дома — на острове ан-Дисан. Из прислуги здесь сейчас находился один одичавший от одиночества старик-смотритель и его дочь, ленивая кухарка, впрочем, оживившаяся с появлением хозяина.

— Я, Арженти Сальватор Амидат Дисан, сын Авалы и Сальватора, внук Амидата Дисан, построившего Аалам в числе Троицы — Набу, Киваруид и Дисан...

Мэйли заставила его надеть церемонное платье, заказанное в Алатерре через Грэйга. Тео не знал, в чём выходил в свет Аластэир, и вообще был далёк от предложенной символики, напоминающей древнюю китайскую. Но Мэйли считала, что раз императоры носили жёлтое, значит, Тео тоже должен быть в жёлтом. Яркость наряда подчеркнула полоска цвета индиго, в свою очередь символизирующая бессмертие и прогресс. Похожий синий цвет являлся основным в свите Арженти — на самой Мэйли, Вилмере, Грэйге и Аннике.

У Максимиллиана было похожее жёлто-синее платье, намекающее на родственность и почти одинаковый статус наследных принцев Арженти и потомка аль-Хасан.

То ли желая поиздеваться над местным Советом или из упрямства Мэйли обратилась через электронный переводчик к Вэйланду, и тот разрешил покопаться в сокровищнице ан-Дисан, оставшейся после королевы. В результате “раскопок” Мэйли не без удовольствия водрузила на голову Тео тонкий серебряный обруч с небольшим количеством местных самоцветов, нашла ещё один, вероятно, детский, и Максимиллиан также превратился из малозначимого карлика в потомка древнего рода.

— Ты не понимаешь, — на возражения Тео отвечала Мэйли, — это же люди, которые не умеют мыслить вне рамок дворцового этикета. Они видят символы королевской власти и только поэтому преклоняют свои головы. Стоит тебе выступить в одежде безродного, и для них ты останешься безродным. А этому миру нужен сильный правитель...

— Я не хочу быть королём, Вэйланд вполне достоин этой роли. Так зачем пускать пыль в глаза?

— Чтобы тебя услышали, а не были заняты сплетнями во время твоей речи, дурашка!

Максимиллиан, которому нравился его новый образ, согласился с Мэйли и отдал дань её чутью психолога.

Составляя речь Арженти, Тео вспоминал сиднейского учителя словесности мистера Уивинга, кое-какие коррективы внесли Максимиллиан и Анника, ставшие первыми слушателями. Тео волновался. Вдобавок воспоминания о мистере Уивинге за собой цепью потащили образы Делфины, мистера Чанга и других, которых справедливо можно было причислить к первой, настоящей семье Тео. От сравнения с тёплой во всех отношениях Австралией холодный, средневековый мир Алатуса только проигрывал...

—... Более полторы тысячи лет назад моя мать, Авала, дочь Основателя Аалама Амидата Дисан, вынуждена была бежать из этого мира вместе со своим мужем, Сальватором, сыном Альвы и Алтхеи Мэрмен[1] — вместе с детьми, мной и моим братом. Также, по волеизъявлению своих подруг, находящихся в плену Либериса Первого, мои родители забрали с собой десяток колыбелей, которые вы называете яйцами драконов...