Обжигающая страсть

В первую секунду, услышав такой щемяще-знакомый женский голос, Степан Николаевич чуть не повесил от неожиданности трубку. Но, различив в этом голосе слегка надтреснутые нотки, он понял, кто это.

— Хельга, это вы?

— Да. А с кем имею честь? — старая женщина его явно не узнавала, и Кравцов даже на секунду задумался, стоит ли раскрывать свое инкогнито.

— Алло! Кто это?

— Это Кравцов… Степан Николаевич…

— А-а-а… — только и нашлась что ответить Паркс.

В незримом телефонном «пространстве» слышались треск и шорох, а абоненты молчали, задумавшись каждый о своем. Когда тишина стала уже совсем, до неприличия, тяжелой и напряженной, заговорила мать девушки; голос ее был спокойный:

— Эх, Степан Николаевич… Я пыталась предупредить вас. Пыталась ведь!

— Я знаю…

Они снова надолго замолчали, и на этот раз тишину нарушил Кравцов:

— Хельга, скажите, она дома?

— Нет. Лита уехала.

— Давно?

— На следующий же день.

— Куда? Вы знаете, куда она уехала? — Степан Николаевич вдруг почувствовал, что ему крайне важно узнать, где девушка. Он задал вопрос и с нетерпением ожидал ответа, а Хельга Паркс, как на зло, не торопилась говорить.

— Да.

— Так куда же?

— После того случая… В общем, она пришла домой. Вернее, ее привезла скорая. Она была в шоке. Целый день спала, а когда я вышла в магазин, она исчезла. Лита так быстро собралась и ушла, что я ничего не смогла поделать. Для нас с отцом это был тяжелый удар. Мы не ожидали, что она так испугается объяснений с нами. Ведь мы ее родители, и она наша единственная дочь. Мы бы вообще могли сойти с ума, если бы не…

— Если бы не что?

— Если бы не записка, которую оставила Лолита. Извините, мол, я уезжаю, мне надо побыть одной и все в таком духе. Она обещала позвонить…

— Простите, а мне она ничего не оставила? — Степан Николаевич почувствовал, как предательски дрогнул и задрожал его голос, но сейчас он даже не собирался стесняться этой женщины, матери девушки, ради которой он готов был пойти на все.

— Нет…

— Хельга, вы же понимаете, я должен знать, куда она поехала!..

Она молчала долго, слишком долго, будто размышляя о чем-то, и Кравцов не выдержал, позвал ее:

— Хельга, вы слышите?

— Да.

И после секундной паузы женщина продолжила:

— Она действительно позвонила нам через несколько дней. Сказала, что уехала в Санкт-Петербург. Что поживет там немного, отдохнет и наберется новых впечатлений…

— А где она остановилась?

— Но вы ведь должны знать. Вы же помните, конечно, про ее ту любовь, первую… Она ведь вам рассказывала. В общем, она звонила от Петра. Она попробовала вернуться к Амельянюку…

— К нему?! — отчаяние в голосе Кравцова было таким искренним и глубоким, что Паркс даже слегка улыбнулась про себя, не подав тем не менее вида.

— Да, но не думайте ничего такого… Там все получилось иначе, гораздо интереснее, на мой взгляд.

— Но они живут вместе?

— А разве вам самому она этого не сообщала?

— Так да или нет?

— Послушайте, Степан Николаевич, вы же взрослый человек! Почему я должна быть посредницей в ваших отношениях? Не лучше ли вам самому спросить у Лолиты все? Как вам кажется?

Раздражение, появившееся в ее голосе, испугало Кравцова. Он вдруг подумал, что если она повесит трубку, то в следующий раз может вообще не пожелать с ним разговаривать, и тогда порвется последняя ниточка, которая слабо, почти незримо, но связывала его с Лолитой.

И Кравцов заторопился, спеша высказать все, что бы он хотел сам сказать Лолите, в надежде, что, может быть, когда-нибудь мать сможет передать девушке его слова:

— Хельга, послушайте меня внимательно… У меня в жизни многое изменилось, очень многое… Лолита, даже если бы и хотела, вряд ли смогла бы меня найти. Все телефоны, адреса, — все, что она знала про меня, — все изменилось… А я люблю ее! Понимаете?.. Я жду ее и никто больше не нужен мне на этой земле… Простите, что я вам, ее матери, все это говорю…

Он замолчал, будто споткнувшись на какой-то мысли, но сразу же заговорил снова:

— Вы должны меня понять, мне не с кем больше поговорить о Лолите, мне не у кого больше спросить, как она, где она, с кем она… Вы понимаете?

— Да… Ничего, не волнуйтесь, говорите, — Хельга почувствовала, насколько серьезен и решителен голос этого мужчины, мысленно представила себе его образ, и, вспомнив его гордую осанку, седые волосы, мягкие и одновременно строгие глаза, поняла, как важен для него их теперешний разговор. И она постаралась вложить в свою реплику максимум мягкости и такта, чтобы хоть так, морально, немного поддержать Степана Николаевича.

— Пожалуйста, Хельга, запишите на всякий случай мой новый адрес. Я живу теперь один, у меня квартира на Чистых прудах… Записали? И телефон, пожалуйста… Да-да, все правильно! Хельга, если вдруг она когда-нибудь спросит про меня, вспомнит обо мне, пожалуйста, передайте, что я жду ее. Передайте ей мои координаты, пусть позвонит, пусть приедет в любое время, когда ей только этого захочется. Она для меня — все. Я живу для нее, и не могу жить без нее. Вы понимаете?