Очаг

Теперь по обе стороны поезда движется бесконечный лес, людей удивляет, сколько же здесь деревьев выросло. Иногда между деревьев промелькнут стога сена, чем-то напоминающие избушки, а рядом с домами стоят люди, провожающие взглядом проходящие поезда, много любопытных детей. «Сколько же здесь деревьев, хватило бы на строительство множества домов. А какие здесь гигантские деревья, вдвоём не обхватишь!..», – с завистью говорили пассажиры этого необычного поезда.

Куда ни глянь, всё вокруг в лесах, стоит задуть ветру, и колышутся кроны деревьев, словно волны зелёного моря. И даже плывущие по небу тёмные тучи были не в состоянии нарушить эту картину.

Где было туркменам видеть такое изобилие деревьев?!

А ссыльные ехали всё с такими же мучениями. Изменилась местность, но не изменилось их положение. Страдания этих людей были вызваны равнодушием, а то и вовсе презрением сопровождавших их охранников, считавших их представителями класса угнетателей, всю жизнь измывавшихся над сирыми и неимущими. Они были убеждены, что своим отношением к ссыльным доказывают свою верность большевистским идеалам. Раньше в небольшие окна вагона, расположенные под самым потолком, сыпался песок пустыни, теперь же оттуда задувало холодным ветром, который к ночи становился морозным. «Закрой его, акгасы, дует же оттуда!» – попросила мужа однажды Огулджума, в это время, лёжа на боку, она кормила грудью маленького Рахмангулы. Она просила заткнуть дыру в стене вагона как раз напротив того места, где сидел Оразгелди. Раньше задувавший это отверстие воздух доставлял удовольствие, но теперь всё было совсем наоборот.

За стенами вагона стояла ночь.

Народ в вагоне крепко спал, посапывая во сне. Приподнявшись, Оразгелди вытянул из-под себя кошму и одним концом заткнул дыру в стене, из которой нещадно дуло, затем надел на себя жёлтый тулуп, лежавший у него под головой вместо подушки, и спиной прислонился к этому месту.

Под монотонный стук колёс Оразгелди думал о том, как меняется погода, перед глазами возникло вчерашнее небо. На нём, словно клочки серой шерсти только что остриженных овец, толпились облачка, толкаясь и наезжая друг на друга. Оразгелди представил, что это не облака, а овцы, при каждом дуновении ветерка они разбегались в разные стороны, а чабан никак не мог собрать их в кучу. Ветер принёс запахи хвои – приятные запахи леса. Теперь уже и взрослые по утрам и вечерам старались одеться потеплее. Таково требование российского лета. Как только поезд въехал на просторы России, погода заметно изменилась. На ночь детей старались укрыть тёплыми одеялами. Особенно холодно было по утрам и ночам.

– Кажется, мы приехали в Сибирь! – высказывались люди.

– Небо вон какое хмурое.

– Аю, у этих людей бывает когда-нибудь лето? – Но если это Сибирь, какое может быть лето?

– Про свое лето теперь забудь.

– Неужели так и будет?

Перемена погоды повлияла на всё сразу. И даже после того, как поезд выехал из Челябинска, никто и не думал интересоваться состоянием ссыльных, их проблемами. Состав спешил. На небольших полустанках он только притормаживал немного, но потом снова набирал скорость. О том, что следующим пунктом их путешествия будет Петропавловск, ссыльные узнали во время стоянки в Челябинске. А вообще-то смирившихся со своей судьбой людей не очень-то и интересовало, куда их везут. Сейчас главное для них – как можно скорее добраться до места. Беспросветная жизнь в тесном вагоне всем уже порядком надоела, стала просто невыносимой.

Тем более, что и в этот раз даже во время большой стоянки никто не интересовался судьбой людей в поезде, и это стало вызывать подозрение и дурные предчувствия. Люди стали высказывать предположения, что в Челябинске, как и в Ташкенте, сменилась охрана, на смену прежней пришли ещё более злые люди, и они попросту забыли об этих несчастных. Другие не стали искать виноватых извне. Они попросту предположили, что в Челябинске из такого же, как у них, вагона мог сбежать кто-то из ссыльных вроде Нурягды, поэтому они обозлились и решили не обращать на них никакого внимания, подвергли их таким жестоким испытаниям.

Первой стала ощущаться нехватка воды, дети плакали и просили у родителей пить. Запас воды в вагоне кончился, но поскольку раньше им время от времени выдавали еду и воду, люди и не пытались делать большие запасы воды. И очень скоро жажда стала мучить не только детей, но и взрослых, и это стало неразрешимой проблемой. Дети ничего не хотели понимать, они всё время просили пить, им невозможно было что-то объяснить. А за стенами вагона всё время лил дождь, казалось бы, проблем с водой не должно быть, но, увы, это людям никак не помогало.