Очаг

Противник, которому покажется, что с ним не считаются, отстаивая свои интересы, может ещё больше разозлиться. Нет, надо знать, где и как говорить, быть очень осторожным. Гуллы эмин насчет его кандидатуры колебался, не будучи уверен, брать ему с собой в крепость или отказаться от этой идеи. В конце концов, взвесив все за и против, Гуллы эмин в последний момент всё же решил включить в свою делегацию переговорщиков и Кымыша-дузчы. И потом, почему нельзя взять его с собой? В чём-то его пряиолинейность может понадобиться. И если говорить прямо, никто, кроме Аллаха, не может знать, что там будет и чем дело закончится.

Через несколько дней, в назначенный Джунаид ханом тот день, Гуллы эмин вместе с сопровождающими его людьми рано утром отправился в крепость. Утро было тихим, прохладным. Наездники добрались до пологого берега реки и перебрались на другую сторону. Скоро вдали показалась крепость афганского Беркута. Заросшая кустарником тропинка то шла у самого берега, то отдалялась от него.

Хотя крепость виднелась отчётливо, расстояние до неё было неблизким. Чтобы добраться до неё, пришлось подстегивать коней и ишаков, на которых восседали переговорщики. И чем сильнее они подстегивали своих четвероногих друзей, тем дальше, как им казалось, отодвигалась крепость с развевающимся на крыше чёрным флагом.

Ожидавшие прибытия союналицев у ворот крепости люди тотчас подхватили коней прибывших гостей, после чего повели их за собой к Беркуту.

В это время Беркут уже в своей гостиной вёл неторопливую беседу с прибывшим до них Джунаид ханом.

Когда в дом вошел Гуллы эмин со своими односельчанами ответив на их приветствие Джанаид хан тоже с уважением с каждым из них поздоровался за руку. Не понимая, с чем связано такое почтительное отношение хана к прибывшим, Беркут думал, что среди них может быть есть святой, которому следует поклоняться, если ты мусульманин. Подражая Джунаиду хану он тоже немного раздраженно, но вежливо поздоровался как хан с гостями.

Поудобнее разместившись в комнате, гости стали ждать начала трудного разговора. Его начал сам Джунаид хан. Он начал издалека, заговорив о том, какие трудные времена настали в мире. Всё вокруг стало непонятным, страна разваливается, люди враждуют между собой, потому что их натравливают друг на друга, и особенно тяжело, мусульманам, и они тоже, не в состоянии что-либо понять, начинают враждовать между собой, тем самым усугубляя свою и без того тяжкую судьбу. Вот и мы сегодня прибыли сюда, чтобы как-то решить наши проблемы, заявил хан. Договорив, окинул взглядом сидящих, те согласно кивали головами, по-своему истолковав его слова и одобряя сказанное. По словам Джунаид хана выходило, что здесь и сейчас, в крепости Беркута, будет решаться судьба не только союналийцев, а всего мира.

Это были слова, состоящие из сплошных загадок, непонятно, куда его мысль потом повернёт, но в любом случае, были необходимы, поскольку заставляли задуматься. Произнося свою речь, Джунаид хан время от времени машинально одной рукой как бы сжимая свою бороду, поглаживал её. В разговоре касался и религии ислама, касающейся всех сидящих, говорил об этом почтительно спокойно:

– Наш Пророк Мухаммет алейхиссалам советовал мусульманам в такие особенно тяжёлые времена объединяться и быть терпеливыми, сплочёнными друг с другом, жить поддерживая друг друга. Ведь все мусульмане же братья. Только в этом случае можно преодолеть все тяготы и благополучно выбраться из любой непростой ситуации.

Казалось, что этот вежливый разговор – всего лишь вступление к основной беседе, которая никак не могла начаться. Сейчас Беркут стал похож в озорного мальчишку, попавшегося на хулиганстве, а те, кто окружал его, были похожи на людей, схвативших его за руку и просивших больше так не поступать, в то же время опасаясь, что он может сотворить что-нибудь похуже, умоляющих не делать этого. Беркут молча и косо смотрел на собравшихся, не вникая в смысл сказанных ими слов, всем своим видом как бы говоря: «Ладно, вы пока поговорите, а я знаю, как потом поступить». А люди ждали, что он тоже что-нибудь скажет. Беркут же, словно чувствуя это, упорно молчал. И даже попытка Гуллы эмина разговорить Беркута не дала результатов, хотя тот рассказал, что в Союнали имеются две замечательные мельницы, они смалывают пшеницу в тончайшую муку, что в случае необходимости они могли бы помочь афганцам смолоть их пшеницу, и что он, Гуллы эмин, окажет им в этом содействие. Беркута и его обещания ничуть не тронули. Он только с трудом, иногда неохотно поддакивал сидящему рядом с ним Джунаид хану, когда только тот говорил.

Прибывшие на переговоры с Беркутом люди скоро поняли, что здесь им ничего не добиться, даже думали, что уважаемый Джунаид хан даже иногда не в состоянии помочь им достичь согласия в этом вопросе, все были этим удручены. Не зная, как себя вести дальше тогда недовольным ходом разговора Ялкап мылайым тихо произнёс чуть слышно под нос сожаление: