Читаем Очаг света. Сцены из античности и эпохи Возрождения (СИ) полностью

               АСПАСИЯАх, вот к чему ты клонишь здесь и ныне!Свободна я, влюбиться мне легкоВ сатира молодого, как вакханке.Но делу время, а потехе час,И этот час - а вдруг? - погубит дело,Что я веду в Афинах, как гетера,Служа не Афродите, а Афине?Мне должно быть примерной, чтоб злоречьеПодруг моих невинных не коснулось.Иначе власти иноземку вышлют,Как из Мегар пришлось уехать мне.А здесь Перикл мне благоволит, к счастью.                СОКРАТОпять Перикл! Ведь он женат. И стар.              АСПАСИЯОн стар для юности и молод вечноВ стремленьи юном к высшей красоте.И Фидий стар, а строит Парфенон.Будь стар, как он, Перикл, тебе послушнаБыла б во всем Аспасия твоя.               СОКРАТО боги!              ( В отчаянии пляшет.)


   Аспасия уходит, Сократа окружают нимфы и сатиры с тимпанами и флейтами.


               Сон! Аспасия мне снилась?        ( Оставшись вдруг один.)Сатиры, нимфы - чудные созданья -Из детских сновидений наяву.Но есть ли боги? Каковы они?Сказать ведь трудно. Если олимпийцевГомер воспел как идеальных женИ мужей, славных красотой и мощью,Меж тем с повадками точь-в-точь, как люди,В любви, вражде неукротимо вздорных,Что в пору усомниться, таковы лиНа самом деле те, как ПротагорПреважно заявляет, мол, не знает,Что боги существуют или нетИ каковы они, - предмет, мол, темный,А век у человека столь короток,Чтобы найти разумное решенье.     ( С телодвижениями крайнего отчаяния.)Пускай я смертный, если я родилсяС умом, влекущим к тайнам бытия,Я смею вопрошать богов и Космос,Через себя объемля мирозданье?Зачем?! Чтоб скорбною душой навекиСойти в аид, где только тени тенейВ ночах беззвездных исчезают вечно?         (С ропотом в голосе.)Блаженны и бессмертны только боги.Но я, невинный, должен быть наказан,Как Прометей, титан, иль царь Эдип,И Рок довлеет надо мной с рожденья.И этот ужас - сцены бытия?!                ( Убегает.)


Сцена 2


Двор дома Аспасии. Девушки числом до пятнадцати сидят, когда пишут на коленях, и встают, выступая, как Хор. Аспасия; тут же Сократ, ведущий себя как ученик и помощник Аспасии. В отдалении сидят домочадцы и рабы, в сопровождении которых пришли девушки. Входят Перикл, Софокл и Еврипид. Девушки встают.


             АСПАСИЯПодруги милые! Нас посетилиПерикл и два трагических поэта.Два самых знаменитых из живущих,Поскольку в первенстве Эсхила нетНи у кого сомнений, пусть он умер.


 Перикл, Софокл и Еврипид приветствуют Аспасию и девушек поднятием руки.


Перейти на страницу:

Похожие книги

Борис Годунов
Борис Годунов

Фигура Бориса Годунова вызывает у многих историков явное неприятие. Он изображается «коварным», «лицемерным», «лукавым», а то и «преступным», ставшим в конечном итоге виновником Великой Смуты начала XVII века, когда Русское Государство фактически было разрушено. Но так ли это на самом деле? Виновен ли Борис в страшном преступлении - убийстве царевича Димитрия? Пожалуй, вся жизнь Бориса Годунова ставит перед потомками самые насущные вопросы. Как править, чтобы заслужить любовь своих подданных, и должна ли верховная власть стремиться к этой самой любви наперекор стратегическим интересам государства? Что значат предательство и отступничество от интересов страны во имя текущих клановых выгод и преференций? Где то мерило, которым можно измерить праведность властителей, и какие интересы должна выражать и отстаивать власть, чтобы заслужить признание потомков?История Бориса Годунова невероятно актуальна для России. Она поднимает и обнажает проблемы, бывшие злободневными и «вчера» и «позавчера»; таковыми они остаются и поныне.

Александр Николаевич Неизвестный автор Боханов , Александр Сергеевич Пушкин , Руслан Григорьевич Скрынников , Сергей Федорович Платонов , Юрий Иванович Федоров

Биографии и Мемуары / Драматургия / История / Учебная и научная литература / Документальное
Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»
Юрий Олеша и Всеволод Мейерхольд в работе над спектаклем «Список благодеяний»

Работа над пьесой и спектаклем «Список благодеяний» Ю. Олеши и Вс. Мейерхольда пришлась на годы «великого перелома» (1929–1931). В книге рассказана история замысла Олеши и многочисленные цензурные приключения вещи, в результате которых смысл пьесы существенно изменился. Важнейшую часть книги составляют обнаруженные в архиве Олеши черновые варианты и ранняя редакция «Списка» (первоначально «Исповедь»), а также уникальные материалы архива Мейерхольда, дающие возможность оценить новаторство его режиссерской технологии. Публикуются также стенограммы общественных диспутов вокруг «Списка благодеяний», накал которых сравним со спорами в связи с «Днями Турбиных» М. А. Булгакова во МХАТе. Совместная работа двух замечательных художников позволяет автору коснуться ряда центральных мировоззренческих вопросов российской интеллигенции на рубеже эпох.

Виолетта Владимировна Гудкова

Драматургия / Критика / Научная литература / Стихи и поэзия / Документальное