Очаги ярости (СИ)

— А куда мы теперь идём?

— Да к Винотовой же!

— А не встретимся ли?..

— Скажем так, мы их вежливо пропускаем. А когда они все пройдут, чтоб оказаться внизу, мы, в свою очередь, пройдёмся по Винтовой туда, где их больше нет.

Чудная есть у терран игра. Зовётся «пятнашки».

6

Неподалёку от винтовой лестницы — вероятно, свободной — в первый раз на кого-то наткнулись — на человека. Судя по жалкой попытке вжаться в плинтус под стеночкой, человек был вполне ещё живеньким. Зомбаки-то намного свободнее держатся — властно идут, занимая побольше пространства, а не жмутся скраюшку.

— Потерялся, приятель? — прищурился Барри Смит.

А в ответ:

— О Маммона-Маммона… — Так это был чёртов Прист! Гад, своровавший у Родригеса Призму по наводке Ортеги. То-то и морду прижал к коленям, оставляя один лишь затылок открытым взору.

Олаф к нему подошёл и встряхнул за шиворот:

— Тебя, сволочь, о чём-то спросили! Заблудился-нет?

— Ой, заблудился, совсем заблудился! — запричитал Прист, прикрывая ладонями на груди кровавые пятна.

— Чья это кровь? Ральфа Стэнтона? — с ложным спокойствием обратился к нему Барри Смит.

— Да, его. Оставьте меня в покое! О святая Маммона, защити меня…

— Нет уж, тебя не спасти никакой маммоне, — Барри выхватил бластер.

— Погоди-ка! — Майк Эссенхельд подошёл-протолкался к мелкому человечку, сунул ему под нос Призму Правдивости и спросил:

— Ты убил Ральфа Стэнтона?

— Нет, не я! — Призма позволила.

— Тогда кто?

— Это курносый Пепе! Его работа!

— Почему же тогда его кровь на твоей одежде?

— Пепе запачкал руки, вот и вытер их об меня...

Чёртово полотенечко!

Барри поблагодарил Эссенхельда, что помог разобраться. В самом-то деле, шахтный охранник опростоволосился: так и не задал прямого вопроса, переоценил очевидность. Правда, с другой стороны, Пепе — сообщник Приста по краже Призмы. Олаф сказал бы, не жалко такого и хлопнуть. Кража, предательство, сообщничество с убийцей — это достаточный перечень, даже достаточный-плюс!

— Где сейчас Пепе?

— Туда побежал, наверх! — Прист показал на винтовую лестницу. — Мне же сказал, чтобы я его не догонял, а не то зарежет.

— С нами, поди, не зарежет, — сказал Барри Смит.

Но, поскольку Прист опасался не только сообщника, но и ответок за собственные художества, двигаться вместе с людьми из Службы Бенито он позволить себе не мог.

Ладно уж, зомби ему судья. А Барри с Перейрой уже вступили на Винтовую.

7

Подниматься по Винтовой — дело неблагодарное. В полном однообразии ходишь себе кругами; кажется, много прошёл, но это всего лишь кажется. Тяжелеет дыхание, ноги так устают, аж почти отваливаются, а всего неприятней уму себя видеть мелкой букашкой.

А вдобавок ещё понимаешь: где-то там, наверху, поднимается Пепе-убийца, а внизу, за твоими спинами, ловко крадётся Прист, а ведь Пепе и Прист — как-никак, сообщники… Вот и думаешь, не умнее ли было зачистить всё за своей спиной, не дожидаясь того, как оно теперь станет проблемой?

Впрочем, и Пепе — не то, чтобы прямо проблема, а всего лишь отдельный момент усложнения той проблемы, какую составил уход от зомби.

Пепе вскоре нагнали: где-то там, впереди-наверху пару раз промелькнула знакомая тень, да и топот, и свист от дыхания идущего перед тобой не позволил ему притвориться бесплотной неслышимой тенью.

Барри Смит подготовил свой бластер, коп Фредерик Мак-Кру — свой револьвер, ну а Руис Перейра — свой огнемёт. Олаф остался пока безоружным: тот огнестрел, который возил он с собой, так и остался его поджидать в вездеходе.

— Первым стреляю я! — попросился Перейра. — Не уверен я в этом Х-блоке, не привык, вот и надо тренироваться…

— Не вопрос. Если что, начинай, ну а мы закончим…

То, что вышло потом, показалось кошмаром.

Притаившийся парой пролётов повыше курносый Пепе шумно-прерывисто задышал, а затем с плазмоганом наперевес ринулся на преследователей. Стоило только ему оказаться на линии огня, тут же Перейра задвигал пальцами по рисуночку на Х-блоке.

Но ничего, даже пусть отдалённо похожего на сгусток огня, из затеи не вышло. Вместо того перед носом у Пепе разверзлось подобие чёрной дыры; Пепе смотрел на дыру, а дыра на него, и в глазах его наливалось свинцом понимание того, что случится.

А вот Перейра не понял, он тщетно себя вопрошал:

— Что же за хрень происходит?

Но зато Эссенхельд уверенно догадался:

— Он сейчас превратится в зомби! Бейте его только из бластеров!..

— В зомби? С какой такой стати? — сомневался Перейра.

Барри Смиту, Карлосу и Мак-Кру для сомнений и времени не осталось, им пришлось поработать во все три ствола, чтобы прервать процесс на начальной стадии. Но получилось: зависнув над трупом, воронка обиженно чавкнула и проглотила из этого мира саму себя.

— Ну а если бы не успели? — спросил Барри Смит. — Что в этом случае будет происходить с человеком из тех, по которому так попало?

— В эту воронку, — разъяснил Эссенхельд, — впитается вся его ярость. Что и составит важную сторону зомбификации в понимании ксенокультуры Сид. Ну а когда остаётся безъяростная оболочка, то в неё из той же воронки подселяется внешний дух, напитавшийся новой яростью…