Очаги ярости (СИ)

Честер — хотя бы свой, а уж Диаса да Маданеса точно никто не звал. Приглашали Бенито не то чтобы в оскорбительной форме, но настойчиво, слишком настойчиво. Будто даже нарочно нарывались на отповедь.

А к чему нарываться? Парни хоть и крутые, но Сантьяго им точно может накостылять. В одиночку обоим — Сантьяго и вправду такой. Да не только Сантьяго, Бенито — наверное, тоже. Потому что развил свои боевые качества. Кто сумел одолеть и Собачину, и Свинючину, и Лошадину, и даже Проглота — с тем ребятам навроде Маданеса с Диасом надо бы сильно повежливей. Ибо парни — крутого вида, с этим видом бывает всё не так просто. Крутизна ведь — она и при вежливом обращении говорит за себя и выглядит вызывающе.

Всё же драки совсем не случилось. Это, наверное, говорит за то, что она никому не была нужна. В смысле, из присутствующих. А тому, кто послал сюда Диаса и Маданеса — очень может быть. Рабен, он скользкий тип, и всегда втихаря наслаждается, когда кто-то кого-то проучит. Только Маданес и Диас не дураки нарываться ради его наслаждения, когда знают, что будет самим очень больно, а соперникам Рабена — слава победы, так какой в этом смысл?

Диалог был таков:

— Нас тут Рабен прислал, — произнёс Маданес.

А Бенито:

— Я так и подумал. Вряд ли бы сами пришли.

Ну а Диас:

— У Рабена есть срочное дело. Срочный к тебе разговор.

А Бенито:

— Ну, если так срочно, Рабен знает прекрасно, где он может меня найти.

А Маданес:

— Понятно, что знает. Вот он нас сюда и прислал.

А Бенито:

— Спасибо, что навестили. Но спешить к нему на приём — не взыщите, ребята, мне некогда. Пусть зайдёт ко мне сам, если срочно. Потолкуем с глазу на глаз.

В общем, так и поговорили.

Что до Честера, что подгадал и приехал от сектантов новозеонских, то к его новостям Родригес отнёсся с большим интересом.

Оказалось, сектанты Зеона переругались. Пит (их новенький бишоп) держал положенье, как мог. Но другие, что с ним несогласны, ушли в раскол. Что с них, в общем-то, взять, с полоумных сектантов, кроме дурацких глупостей. Но раскол — это дело такое. Для самих-то сектантов больное, для Бабилона не очень. Если бы только раскольники не ударились в терроризм. Ну так Честер сказал, что эти — похоже, ударились. И готовят диверсии. Не в одном Бабилоне, в Свободном Содоме тоже. И Джерихонскую стену обещают снова взорвать. В прошлый раз не взорвали, так снова теперь обещают. На двенадцатый раз, может быть, и получится.

Но Содом, Джерихон — они, в общем-то далеко. В Бабилоне-то что?

Так Честер сказал конкретно:

— Диверсанта послали. Он, должно быть, в пути, но в скорости надо ждать. Сам высокий, костлявый. Зовётся братом Бартоломеем. Если без пафоса — кличут его просто Бартоло. Но он может принять и любое другое имя: асмодееву диверсанту позволено всё. Принимать на себя любую личину, полезную для задания.

— А какое задание? — задал вопрос Бенито.

— Вроде, несколько дали. Из расчёта: какое получится. Среди них — устроить пожар в гараже вездеходов. А второе — убить Гильденстерна (этот фанатик имеет на Кая зуб). А ещё — вести пропаганду среди шахтёров, чтобы немного позднее устроить восстание…

— Да уж, неслабо задумано, — подивился Бенито.

Всякому ясно, однако: задумано глупо. На сектантов-раскольников очень даже похоже. Столько заданий — а кто их придёт выполнять? Идиот. Одноразовый смертник. А какой в этом смысл?

Как-то вот так вот.

3

Не прошло с того времени и полтора часа — обнаружился и брат Бартоло. Лёгок дурак на помине.

Только жаль, повязали его не сами: он попался другим. Как зашёл в Бабилон, так не смог удержаться: давай проповедовать. Мол, шахтёры, покайтесь, примите в сердца Асмодея! Или так: Асмодей вас, уродов, любит!

Сам Ортега не слышал, чего там болтал этот брат. Но успел уж наслушаться ранее от его собратьев по секте. Их довольнно послушать однажды, и знаешь потом, чего скажут. Откровений им новых приходит по тыще на дню, а слова всё равно не меняются.

А в Бабилоне такие слова квалифицированы однозначно. Ясное дело, это призывы к смуте. Если за них под арест не сажать, то за что сажать?

Гад, между прочим, был схвачен неподалёку от штаба. Что-то, быть может, вынюхивал даже и здесь.

Точно вынюхивал: это ж к нему обратился тогда Сантьяго:

— Ищешь чего в этом доме? — вежливо так спросил.

Тот, кто был спрошен, вмиг урулил куда-то. Луис Ортега и выглянуть не успел, чтоб зафиксировать любопытную рожу.

Что урулил, в том, конечно, загадки нет. Просто Сантьяго уж очень такой убедительный. Сторож отличный. Завёл себе моду спать на крыльце. Но, когда спит, всё сечёт. А просыпается — всякого напугает. Будь ты хоть трижды фанатиком четырежды Асмодея.

Знал бы Сантяго — не стал бы его пугать. Подманил, да прищучил, чтоб дал негодяй показания. Но Честер Хардерн о нём говорил только-только, предупреждал, как казалось, на будущее. Пусть не на дальнее, но не на прямо сейчас. Что же махать кулаками, коль сами и проворонили.