Очарование первой любви

Одно утешение, грустно думала Энни. Когда она спросила, где встречает Рождество Эмили, Ван ответил: «с Джеймсом и Саммер, как всегда».

Когда короткий — слишком короткий, увы, разговор закончился, Энни поразмыслила и решила, что Вана с Эмили все же не связывает ничего, кроме дружбы. Иначе они постарались бы провести праздник вместе.

После Рождества Барт уехал, и все пошло по-старому. Погода стояла отвратительная, и Энни подхватила простуду. Несколько дней она просидела дома, чихая, кашляя и с тоской вспоминая о солнечном юге.

Едва Энни оправилась от болезни, как на нее обрушилось горе: умер один из ее маленьких подопечных. Доктора говорили, что этого следовало ожидать. Болезнь семилетнего Паскаля была неизлечима, и все, что они могли сделать, — это облегчить его страдания обезболивающими. Еще в младенчестве Паскаль потерял родителей; родственники, которые его воспитывали, ни разу даже не пришли к нему в больницу. Похоже, они были только рады избавиться от такой обузы. Во всем мире у малыша не было ни единой близкой души, кроме Энни. Она сидела у его кровати, сжимая исхудавшие ручки; в ее объятиях он испустил последний вздох.

В больнице Энни еще держалась; но, стоило переступить порог дома, слезы хлынули у нее из глаз. Она рухнула на кровать и разрыдалась, сама не зная, по Паскалю плачет или по себе.

Наконец слезы иссякли, и Энни уже решила встать и заняться чем-нибудь полезным, как вдруг послышался звонок в дверь. Энни промокнула глаза салфеткой и пошла открывать. Наверное, это приятель Френ, подумала она.

Но, взглянув в глазок, Энни замерла: это был Ван.

Она рванулась было в ванную умыться, но Ван зазвонил снова. Несколько секунд Энни металась по коридору, разрываясь между противоречивыми желаниями. Впустить его? Но, Боже, в каком она виде! С другой стороны, если не открывать, он подумает, что никого нет дома, и уйдет!

Наконец она откинула цепочку и распахнула дверь. Какая разница, как она выглядит? Ван здесь, все остальное неважно.

— Ты не предупредил, что приедешь, — хриплым от недавних рыданий голосом произнесла она.

Ван широко улыбнулся.

— Конечно. Это сюрприз! — Тут он заметил, что глаза у нее покраснели и опухли, а на щеках блестят дорожки слез. — Что случилось, Энни? Барт... что-то с ним?

— Нет, нет... у Барта все в порядке. По крайней мере было в порядке, когда мы расстались. Просто умер один мальчик... ты его не знаешь...

— Расскажи мне. — Поставив чемодан и портативный компьютер, с которым никогда не расставался, Ван обнял ее за плечи. В прикосновении его было столько нежности и заботы, что чувства вновь взяли верх над Энни.

— Как я рада, что ты приехал! — дрожащим голосом пробормотала она и, уткнувшись ему в грудь, зарыдала с новой силой.

А дальше... дальше случилось такое, чего Энни и представить себе не могла. Поначалу все шло как обычно. Ван утешал ее, дружески гладя по плечу, своим носовым платком утирал ей слезы, по-братски поцеловал в лоб, а потом... потом вдруг застонал и впился губами в ее губы точь-в-точь как в прошлый раз.

Все было прекрасно — в тысячу раз прекраснее, чем в ее самых дерзких мечтах. Она ответила на поцелуй. Его поцелуи становились все более страстными. Он прижимал ее к себе, и Энни таяла в его объятиях, по доброй воле подчиняясь ему. Затем он подхватил ее на руки и понес в гостиную, к дивану. Мгновение спустя они сидели в обнимку на диване и целовались с такой отчаянной страстью, словно одного дыхания для поддержания жизни стало недостаточно и выживание их теперь зависело только от поцелуев.

В какой-то момент Ван отпустил ее, но только затем, чтобы скинуть плащ. Потом снял и свитер: в квартире работало центральное отопление и было довольно жарко.

Не много времени прошло, прежде чем Ван начал расстегивать пуговки на шерстяной кофточке Энни. Теплая ладонь его легла ей на грудь, и Энни с радостным облегчением поняла: назад пути нет. Они перешли невидимую грань, и теперь Ван не остановится до тех пор, пока не исполнится ее заветное желание.

Эту ночь они провели в ее постели. Почти без сна.

В какой-то блаженный миг, когда голова Энни устало покоилась у него на плече, Ван сказал тихо:

— Я хотел подождать, пока ты станешь взрослее. Хотя бы до будущего года. Но ты плакала, я обнял тебя, чтобы утешить, а когда ощутил тебя в своих объятиях, когда поцеловал... просто не мог удержаться. Если бы ты знала, как трудно мне было притворяться «старшим братом»! А с того вечера... ну, ты помнишь, на свадьбе... стало совсем невыносимо. Я не забывал о тебе ни на миг. Это была какая-то пытка.

— Но теперь все кончено, и мы вместе, — сонно пробормотала Энни и крепче прижалась к нему.

— Как жаль, что ты так молода! — помолчав, заметил Ван.

— Дядя Барт говорит: «Молодость — это недостаток, который быстро проходит». Да и какая разница, сколько мне лет? Для меня важно только одно: теперь я могу не скрывать, что люблю тебя!