Очарование первой любви

В последнее время за Ваном охотились все средства массовой информации, но он предпочитал держаться в тени. Поэтому Энни удивилась, увидев его фотографию. Но скоро поняла, в чем дело: очевидно, снимок вырезан не из журнала, а из рекламной брошюры, отпечатанной благотворительным обществом и не предназначенной для широкой публики. На снимках были изображены самые богатые и знаменитые люди Америки: похоже, Ван уже входил в первую сотню богачей. Но Энни не сомневалась, что он никогда не отправился бы на тоскливое великосветское мероприятие по собственной воле. Его кто-то уговорил. И нетрудно догадаться, кто. Женщина в черном бархатном платье с глубоким вырезом, которая улыбалась своему спутнику, несомненно, обладала большим даром убеждения.

Закончив работу в Голландии, Джон почти сразу же улетел в Турцию.

В отличие от его предыдущей подруги, Энни писала ему регулярно. Она всегда любила писать письма; кроме того, у Джилл завелся дружок, с которым она пропадала все свободное время, и Энни было очень одиноко.

Когда Джон снова прилетел домой на праздники, Энни встречала его в аэропорту. Он крепко обнял ее и чмокнул в щеку, совсем как сестру, но вслед за этим поцеловал в губы, совсем не по-братски, и она почувствовала, что Джон устал ждать. Он хочет большего, чем просто дружба.

Джилл в эти выходные не было дома: она поехала в гости к родителям своего приятеля, откуда втайне надеялась вернуться уже с колечком на пальце.

По предложению Джона они поужинали в индийском ресторане неподалеку от его дома, а затем пешком дошли до квартиры Энни, чтобы выпить кофе.

По дороге Джон рассказывал длинную историю о каких-то махинаторах, которые вывозят из Грузии обмороженные цветочные луковицы и продают их ничего не подозревающим европейским садоводам. Он был очень озабочен и даже уговаривал Энни написать об этом статью. Но та слушала без особого интереса.

За кофе они болтали обо всем понемногу. Энни предусмотрительно не стала садиться на диван рядом с Джоном, но даже со своего места в кресле она чувствовала, как он напряжен. Интуиция подсказывала ей, что Джон мечтает о поцелуе.

Что делать? Нельзя же вечно держать его на расстоянии! У нее было два выхода: или объяснить ему прямо и твердо, что она намерена и дальше оставаться «снежной королевой», или... позволить ему отогреть свое замерзшее сердце.

Но Джон взял инициативу на себя. Он вдруг поднялся и, подойдя к креслу, протянул ей руки.

— Скажи, ты скучала по мне? — спросил он, обнимая ее нежно, но уверенно, словно не сомневался, что его объятия для нее желанны.

— Да... очень. Ведь вы с Джилл — мои лучшие друзья.

— Энни, Я хотел бы стать для тебя не только другом, — хрипло произнес Джон.

Энни уткнулась ему в плечо, раздираемая противоречивыми чувствами. Половина ее души жаждала принять его предложение, другая половина с ужасом отвергала его.

Джон нежно приподнял ее голову за подбородок.

— Я хотел бы сегодня остаться с тобой. Согласна?

Энни понимала, что не готова к этому. Может быть, она никогда и не будет готова.

— Прости. Ты мне очень нравишься, но не знаю... не могу...

— Хорошо, Энни. Не переживай. Пусть пока все идет как раньше.

Несомненно, он испытывал глубокое разочарование, но был слишком добр и деликатен, чтобы давить на нее.

Позже, когда Джон ушел, Энни подумала, что могла и согласиться. Достаточно было малейшего нажима с его стороны... Порой — особенно бессонными ночами — жажда любви становилась почти невыносима.

Однако Энни не могла отдаться другому мужчине, даже Джону, который ей так нравился. Почему? Неужели все еще надеялась, что Ван вернется? Нет, Энни смирилась с потерей возлюбленного. И все же не в ее силах было отрешиться от странного чувства, что она принадлежит ему навеки и, если ляжет в постель с другим, предаст не только Вана, но и себя.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ни в чем так ярко не проявилось благородство Джона, как в том, с какой — по крайней мере внешней — легкостью он вернулся к прежним чисто дружеским отношениям с Энни.

Он часто уезжал, а возвращения его порой совпадали с командировками Энни. Однако в те редкие дни, когда им удавалось пообщаться, Джон ни словом, ни жестом не намекал на свои истинные желания.

Что же до самой Энни, то ей было некогда разбираться в своих чувствах. Жизнь била ключом, и на самокопание не хватало ни времени, ни сил. Всю свою энергию Энни вкладывала в работу, и не напрасно: по своему карьерному росту она намного опережала коллег.

Шли годы; мастерство Энни оттачивалось, а задания, которые давал ей редактор, становились все важнее и интереснее. Срок контракта истекал, и Энни решила перейти в свободную журналистику. Это, полагала она, расширит ее кругозор, обогатит новыми полезными знакомствами и даст возможность выбирать.

Друзья восхищались энергией и работоспособностью Энни, коллеги завидовали ее успехам. Но сама она знала, что завидовать нечему. По ночам ее мучили кошмары, и не раз она просыпалась от собственного крика, вся в поту, с сильно бьющимся сердцем. Порой наваливалась депрессия, которая весь мир окрашивала в черное.