Очарованная

Его глаза светились ярче, чем залитые лунным светом осколки, просачивающиеся сквозь деревья. Я с трудом сглотнула от того, как они владели мной, как он владел мной даже одним взглядом, даже на расстоянии пяти футов.

— Ты в порядке, — сказал он мне. — Тише, Красавица, я с тобой.

Я поняла, что издаю жалобный звук, как потерянный котенок, и в тот момент, когда он сказал мне замолчать, я остановилась.

— Тебе не следовало его убивать, — хрипло сказала я. — У тебя снова будут проблемы.

И что тогда мне делать?

Что бы я сделала, если бы мне пришлось пойти к новому, более жестокому Мастеру?

Что бы я делала без него?

Луна скрылась за облаком, и глаза Александра потемнели.

— Каждый год в «Охоте» гибнут люди. Мы даже не ищем тех, кто не возвращается. Мы просто скрываем их смерть, как будто ничего не случилось. Никто не отнимет тебя у меня.

— Grazie a Dio, — прошептала я, благодаря Бога.

Я хотела попросить его обнять меня, потому что мне было холодно, больно и беззащитно, я нуждалась в утешении. Но также и потому, что он так долго не прикасался ко мне, что моя боль от его прикосновений подкосила меня, как груз между ног.

Я не могла выразить это словами. И не хотела, а учитывая мое нынешнее психическое состояние, я даже не могла пытаться.

Но я протянула руку в темноту и почувствовала, как Александр наклонился к ней с того места, где он стоял на коленях.

Его заросшая щетиной грубая челюсть легла на мою ладонь, как кусочек пазла, и что-то глубоко внутри меня, до чего мог дотянуться только он, щелкнуло.

Я рванулась к его рту, мои губы неловко коснулись его, основном на подбородке, мой язык был в небольшой щели там.

Он замер, удивленный.

Я потянулась вперед, держась руками за его шею, и обвилась вокруг него, двигаясь ртом к сильному пульсу на его шее, потому что это поддерживало меня.

— В безопасности, — прошептала я себе, чтобы успокоить дикий ужас, все еще грызущий мой разум.

— В безопасности, — повторил он, его сильные руки наконец обхватили меня тугой подпружинкой.

Это было странное волшебство, особенно объятия этого мужчины.

Он поселил воюющих демонов внутри меня, спел им колыбельную и уложил спать. Поэтому, когда Александр, наконец, провел рукой по моей голове и запустил ее в мои волосы сзади, чтобы наклонить мое лицо для поцелуя, я была готова к этому.

Его плюшевый рот ел мой, как будто у нас было все время в мире, покусывая мои губы зубами, терся своим извилистым языком о мой и дыша своим сладким мятным дыханием на мою щеку.

Он соблазнил меня этим поцелуем, заставив довериться ему и нуждаться в нем. Небольшой огонь вспыхнул в моем центре и наполнил мое замерзшее тело восхитительным жаром.

— Ты моя, — сказал он мне в губы, покусывая их между словами, пока они не стали нежными, как ушибленные лепестки. — Ты моя, чтобы защищать и утешать так же, как ты моя, чтобы играть и использовать. Скажи это, Козима.

— Я твоя, Мастер, — прошептала я в его открытый рот, вонзая свои слова, как декадентский шоколад, который тает на его языке.

Он смаковал его, облизывая губы, когда его глаза потемнели. — Хорошо, Мышонок. Теперь я честно выиграл эту киску. Ложись и покажи мне мой приз.

Затем рука в моих волосах потянулась сильнее, манипулируя моим желанием, как кукольник веревкой. Моя потребность вспыхнула сильнее, и я захныкала ему в рот, когда его поцелуй стал жестоким.

Он толкнул меня в грязь, но в этом не было необходимости, мои ноги уже были раздвинуты, холодный зимний воздух впивался в медовые складки моей киски. Я хотела, чтобы он увидел меня, увидеть, как горят его глаза, когда пальцы скользят по влаге, размазывая мое возбуждение по всей моей пизде и внутренней части бедер, как какой-то языческий поклонник.

Мой рот наполнился слюной, когда он спустил свои штаны для верховой езды настолько, чтобы освободить свой толстый член, а затем грубо сжал его кулаком в своей большой руке. Его лицо было диким в темноте и с желанием, когда он поднес руку к моему лицу, а другой использовал свой член, чтобы сделать надрез на моем входе.

— Ты можешь кричать сколько хочешь, Красавица, никто не придет тебе на помощь, пообещал он, а затем погрузился прямо в конец моей пизды.

Я закричала, но на этот раз он разгладил края моих разорванных легких и я почувствовала, как мед покрывает мое горло.

Я закричала, когда он врезался в меня посреди зимней шотландской ночи, наше совместное тепло растопило иней на сосновых иголках над головой, так что они стекали по нашим телам, как очищающий дождь.

Я закричала, когда он наклонил голову, чтобы взять мои соски зубами, боль раскололась, как орех между его коренными зубами, в божественное наслаждение, и я закричала еще сильнее, когда он использовал руку на моей киске, чтобы ввести еще один палец в мою пизду рядом с его членом, и я стала осхитительно переполнена.

Я не закричала, когда потоком кончила на его член и бедра, так как все, что было во мне некрасивым и нечистым, вылетело из меня при исходе.

Вместо этого я со вздохом произнесла его имя и позволила напуганному разуму найти утешение в его дисциплине над моим телом.