Очарованная

— Я, я, я собираюсь… — я замолчала, теряя способность говорить на любом языке, поскольку мой надвигающийся оргазм напряг каждую мышцу в моем теле до боли.

— Да, Козима, иди за мной, — сказал он, и это был звук моего имени в его устах, произнесенный этим сексуальным британским голосом, который катапультировал меня на грани самого сильного оргазма, который я когда-либо испытывала.

Каждая цепь в моем теле загорелась, так что все, что я видела, было светом, и все, что я чувствовала, было ярким удовольствием, проходящим через меня из точки, где его член глубоко погружался в мое тело. А потом удовольствия стало слишком много, и все замкнулось.

Через несколько секунд я потеряла сознание у стекла.

Когда я проснулась, я была в постели, а Александр между моими ногами обтирал меня теплой влажной тряпкой в ​​темноте.

Я пыталась говорить, но моя речь была невнятной чепухой.

Александр оторвался от своей работы, чтобы одарить меня своей маленькой, слегка кривой улыбкой. — Ты потеряла сознание от меня. Я не могу сказать, что со мной раньше так не поступали сабмиссив.

Я нахмурилась.

Александр покачал головой и бросил салфетку на пол, прежде чем лечь рядом со мной и натянуть одеяло. Я вздохнула, когда он прижал меня к твердым линиям своего тела, мою щеку к непоколебимой выпуклости его груди, а мои пальцы застряли в углублениях между его прессом.

— Тебе незачем завидовать кому-либо из моего прошлого. У меня были сабы до тебя, но не рабыни, и никогда никого не хватало дольше чем на несколько месяцев. Даже тогда это было непринужденно, потому что мне не нужен был партнер, только теплая, влажная и послушная женщина.

— Красиво, — сухо произнесла я.

Его смешок взъерошил мои волосы. — Не все ищут своего будущего супруга.

— Не могу представить, чтобы ты был женат, — сказала я, зевнув ему в грудь.

— Возможно, потому что я никогда не планирую им быть. Я должно быть сойду с ума.

— Ты не веришь в это?

Он долго молчал, обдумывая мой вопрос. Мне пришло в голову, что только после сцены, когда я обнимала его, Александр ласкал меня и разговаривал со мной, как настоящий любовник.

Я должна лучше воспользоваться этим.

— Я в это верю, — сказал он наконец. — Может быть, я пессимист, но я не могу вспомнить ни одной супружеской пары, которая была бы этому рада.

Я тоже никого не знала, поэтому ничего не сказала.

— Я должен верить, что если бы я когда-нибудь почувствовал побуждение жениться, то это было бы потому, что я хотел, чтобы у моей возлюбленной было мое имя, моя защита и обещание моей любви, что бы ни случилось в будущем. Я думаю, это обещание, которое никогда не должно умирать, даже если любовь ушла. Чтобы я был тем человеком, который говорит, что я буду заботиться о тебе, стоять за тебя и буду рядом, несмотря ни на что.

Я моргнула в темноте от красоты его слов и невозможности их исходить от такого человека. Но потом я подумала о других вещах, которые он сказал, когда его бдительность ослабла, о том, как я была храброй, как богиня Афина и королева, которая была убеждена, что она пешка.

Это было противоречие его холодной точности и его теплых монологов, которые, казалось, разрушили мою защиту еще до того, как я поняла, что она была разрушена. Рядом с ним было невозможно оставаться в напряжении, потому что его поведение было непредсказуемым, а его эксцентричные моменты красоты захватывали.

Что напомнило мне о его странном поведении, когда он увидел этого сабмиссива в клубе.

— Кто такая Яна?

Его тело замерло. — Мы не будем о ней говорить.

— Хорошо, давай поговорим о том, что случилось с Шервудом сегодня вечером. Почему он угрожал тебе, и почему бы не беспокоиться об этом немного больше? Я думала, ты сказал, что эти люди убьют тебя, если ты не сделаешь то, что они сказали?

— Они могут попробовать, — мрачно пробормотал он.

— Ксан. Я приподнялась на одной руке, чтобы посмотреть ему в лицо, и увидела, как оно смягчилось от моего прозвища. — Пожалуйста, расскажи мне, что случилось сегодня вечером.

Он вздохнул снисходительно и смутно раздраженно. — Хорошо, но ложись, — пока я усаживалась, он запутался пальцами в моих волосах. — Орден — это не только гедонизм и женщины. Это также касается удержания элиты Британии в высших эшелонах бизнеса, политики, богатства и общества. Я владею медиа-компанией, которую я унаследовал от семьи моей матери и сделал очень прибыльной. Есть любое количество людей, которых я должен финансово поддерживать на пост мэра Лондона и премьер-министра или нанимать в свою компанию, потому что это продиктовано Приказом. Я отказываюсь это делать.

— Всегда?

— Да. Я знаю, в это трудно поверить, учитывая наше нынешнее состояние, но я никогда не одобрял Орден, хотя мой отец готовил меня к тому, чтобы стать его лидером.

— Как тебя воспитывали? — спросила я, рисуя пальцами успокаивающие узоры на его груди в надежде, что это отвлечет его и заставит остаться открытым и податливым со мной.