Очарованная призраками

 Ламорак не успевает договорить, а Артур уже вскакивает на ноги, но его опережает Ланселот: его кулак врезается в челюсть Ламорака с такой силой, что мы отчетливо слышим резкий треск, а после – крик боли. Люди начинают охать и перешептываться, а Артур приводит себя в порядок, скрывая эмоции, которым не стоит проявляться на лице будущего короля.

– Не нужно насилия, – произносит он почти с улыбкой. – Но, сэр Ламорак, вы оскорбили не только мою сестру, но и мою жену, вашу будущую королеву, и я требую извинений.

– Но, Ваше Высочество, – подает голос Галахад. – Вы же сами видели…

– Это была иллюзия. Моя сестра воспользовалась положением облаков, слухами о своей силе и подняла в руках зажженную свечу, притворившись, что это луна, – все для того, чтобы лионессцы сдались. Без ее трюка мы бы сейчас не пили здесь вино и не обменивались шутками. Надеюсь, когда вы будете рассказывать о Лионессе, то не забудете все это упомянуть.

 Ламорак осторожно касается своей окровавленной челюсти и тут же испускает еще один крик боли.

– Кажется, она сломана, – почти кричит он, косясь на Ланселота, а потом поднимает глаза на Артура. – Он сломал мне челюсть.

 Артур тут же переводит взгляд на Гвен и Моргану, словно собираясь просить их помочь залечить перелом, но останавливает себя.

– Что ж, пусть это послужит вам напоминанием, – отвечает он.

 Артур убирает в сторону тарелку с почти нетронутой едой и поднимается на ноги.

– Пожалуй, пойду спать. И вам тоже стоит – нас ждет длинный день.

 Он уходит, и весь лагерь тут же начинает собираться. Кто-то помогает Ламораку забинтовать челюсть, и в общем хаосе я замечаю, как Ланселот ускользает в лес. Я спешу следом.

– Дай посмотрю, – шепчу я, когда догоняю его.

 Он замирает, а потом протягивает мне руку, но взгляда не поднимает. В лунном свете его зелено-золотые глаза почти сияют, и я вижу в них бурю.

– Скажешь, что это было глупо? – почти рявкает он.

 Осторожно касаюсь его руки: костяшки красны от крови, но, к счастью, не от его собственной.

– Было бы хуже, если бы Артур сделал это сам. Или если бы Гвен или Моргана выпустили свою магию. Или даже если бы это сделала я – в смысле, ударила. Мы все хотели это сделать, Ланс. Но только тебе это сошло бы с рук. Не буду отрицать, что это было импульсивно и грубо. Но вовсе не глупо.

 Мы добрались до ручья, и я промыла его руку, осмотрела на наличие порезов, но все было в порядке. Не знаю, дело в крови фейри или слепой удаче, но Ланселот вышел из ситуации невредимым.

– Если бы Моргана вскипела первой, – Ланселот опускается на землю и закатывает штаны до самых колен, – она бы на сломанной челюсти не остановилась. Сделала бы так, чтобы у него все волосы выпали, например.

– Или превратила бы его рубашку в рой пчел, – добавляю я с улыбкой, и Ланселот смеется.

– Подожгла бы его штаны, – добавляет он.

 Я замираю и сжимаю руки.

– Когда я только познакомилась с Морганой, она подожгла целую комнату. Назло своей сестре. Я тогда впервые видела магию так близко. Помню, подумала, что это так необычно – подчинять мир своей воле. О том, что мир может ответить, может наказать ее за это, я даже не вспомнила. Я видела лишь славу и величие. Мне так хотелось стать такой же, как она.

 Ланселот заходит в воду – она достает ему лишь до щиколоток.

– Забавно слышать это от тебя, – произносит он через секунду. – Я часто думал, что она думает так же. В смысле, хочет стать такой, как ты.

– Как я? – не сдерживаю смеха.

 Какая нелепая мысль: дуб восторгается собственной тенью.

 Ланселот пожимает плечами.

– Да, как ты. Особенно после того, как мы покинули Авалон… Она может справиться с любой ситуацией – посмотри только, что случилось в Лионессе. Но она ведь как пушечное ядро: уничтожает все на своем пути. И на Авалоне Моргану это не беспокоило, но здесь, на большой земле… она завидует тому, с какой аккуратностью ты действуешь. Словно удар кинжалом – точный и прямо в цель. Вы по-разному решаете проблемы, но обе в этом очень хороши. Вот только после тебя остается куда меньше разрушений.

 Я качаю головой.

– Может, ты просто еще не видел этих самых разрушений.

 Я думаю о будущем и о вероятностях, которых становится все меньше. Об уже выбранных дорогах. И снова качаю головой, стараясь прогнать эти мысли подальше, но Ланселот словно читает их.

– Я поговорил с людьми, которых прислал твой отец, – медленно говорит он. – Некоторые из них сражались в Войне Фейри с моим отцом.

 Как быстро он сменил тему.

– И? Смог что-нибудь узнать?

 Он кивает.

– Имя. Солдат пропал после кораблекрушения, вернулся домой несколько месяцев спустя. И время сходится. Бэнвик.

 И я вспоминаю его.

– Лорд Бэнвик. Я его помню, он был другом моего отца. Его сын, Эктор, дружит с Лавейном… – Я замолкаю; Ланселот уже наверняка все это знает. – Эктор старше тебя на два года.

 Ланселот кивает.

– Он был женат, когда встретил мою мать. У него был сын. И он вернулся к ним. Это был его выбор.

 Ланселот произносит все это без эмоций, просто перечисляя факты, но я вижу, как нелегко ему это дается. Хочу обнять его… но вместо этого обхватываю руками себя.

– Мне жаль, – шепчу я.