Очарованная призраками

 Пройдет вечность, а мы с Ланселотом продолжим смотреть друг на друга. Там, в залитой тусклым светом палатке, мы легко притворимся, что последних лет не было. Я смогу представить, словно ему снова двадцать пять и он не изменился с тех пор, как мы стояли у реки и обещали себя друг другу. Тогда он изголодался по миру, которого не понимал. А на тот момент он им пресытится. Ланселот устанет.

 Я тоже буду уставшей – не знаю, от того ли, что буду просто стоять рядом, или еще почему. Я буду ждать прилива гнева… или хотя бы скорби. Но на самом деле почувствую себя бесконечно старой.

 Он молча поднимет кожаную фляжку, снимет крышку и сделает глоток, а потом предложит ее мне. Я не протяну руки, и он нахмурится.

– Ты же все еще можешь пить? – спросит он и тут же отведет взгляд, смущенный.

– Не знаю, подействует ли это на меня хоть как-нибудь, – признаюсь я, но все рано возьму фляжку, осторожно, стараясь не коснуться его пальцев. Хоть мне и очень захочется.

Я буду скучать по его теплу, по его мозолистым рукам на моей коже. Но я не дотронусь, ведь я не буду знать, что он почувствует в ответ.

 Жидкость обожжет мне горло, но мне будет все равно. Я хоть что-то почувствую.

– Полагаю, ты пришла сюда не для того, чтобы поболтать, – произнесет он через мгновение.

– Болтают друзья, а между нами не осталось ничего дружеского, – слова выпадут из моего рта прежде, чем я успею их остановить.

 Но его лицо… ох, он будет выглядеть так, словно я его ударила. И меня это порадует. Хотя… он вроде бы ожидал худшего.

– Ты не увидишь следующего рассвета, – скажу я ему. – Но, полагаю, об этом тебе уже известно.

 Он посмотрит мне за плечо с такой уверенностью, словно захочет прожечь в палатке дыру.

– Завтра умрут многие. Только глупец решит, что он в безопасности. Даже если Смерть когда-то была ему другом.

– Моргана с этим никак не связана, – запротестую я.

 Он посмотрит на меня с укором.

– Морганы больше нет, Элейн.

 Он разговаривал со мной так, когда я впервые приплыла на Авалон, когда была глупой и наивной, а он – знающим все. Но я давно уже не та девочка, да и он – не сияющий герой, в которого я влюбилась.

– Элейн тоже больше нет, – скажу я ему.

 И он задержит на мне взгляд, а потом нахмурится.

– Полагаю, так и есть. И мне очень жаль.

 Я сделаю еще глоток. Не такого разговора я ждала. Мне не нужны будут его извинения. Но что еще он мог бы сказать? Он – тот, кто ждет смерть, а я – его самая большая ошибка. Конечно, он захочет извиниться. Конечно, он будет искать прощения.

 Но я не буду уверена, что смогу его простить. Его или кого-либо еще.

– Я пришла, чтобы забрать тебя домой. На Авалон. Пока еще не слишком поздно, – произнесу я.

 И он задохнется от удивления. Этого Ланселот явно от меня ждать не будет. В его глазах отразится пламя свечи, а губы тронет на секунду улыбка.

– Я поклялся в верности дважды, Эл. Перед тобой и перед Артуром. И я не собираюсь нарушать обе эти клятвы.

 Что-то болезненное развернет свои кольца внутри меня, проползет по груди, словно дикий плющ. Я убедила себя, будто приду в знак вежливости, ведь я обязана его матери, и даже после всего случившегося это будет моим долгом. Я не ожидала, что он согласится… но так хотела услышать именно это.

 Голос мой задрожит.

– Если ты вернешься домой, мы сможем все исправить. Восстановить наши клятвы. Я все тебе прощу. Пожалуйста, Ланс.

 Он не двинется с места, но покажется, что тело его ломается. Зелено-золотые глаза наконец найдут мои. Пальцы его вздрогнут – он захочет меня коснуться.

– Не думаю, что ты говоришь правду, – ответит он. – Между нами так много гнилого и ужасного. Хочешь, чтобы к этому добавилось тело Артура?

– Я не отвернусь от тебя на Авалоне. Ты будешь в безопасности. Я не могу спасти Артура, но могу спасти тебя.

 Он покачает головой, но я не дам ему и рта раскрывать.

– Однажды Моргана спросила у меня, каков мой предел. Где та граница, которую я не смогу пересечь, даже ради Артура, – произнесу я. – И тогда я не знала ответа на этот вопрос. А каков твой предел, Ланселот?

 Он не отведет взгляда.

– Я его еще не нашел, – ответит он мягко. – И не думаю, что отыщу его завтра тоже. Даже в смерти. Не думаю, что для меня вообще существует предел, Элейн.

 Из горла моего исторгнется крик, похожий на гром, не совсем человеческий. Но Ланселот даже не вздрогнет. Он сглотнет, а потом протянет мне руку. Я решу, что он хочет забрать у меня фляжку, но он схватит меня за запястье, притянет поближе… и я позволю ему. Даже несмотря на все то ужасное и гнилое. Его кожа покажется мне обжигающе горячей – наверняка моя для него будет как лед. Ведь я давно уже не совсем жива.

 Но даже если он почувствует это, поймет это… он не отпрянет. Не покажет этого. Ланселот посмотрит на меня так же, как смотрел целую жизнь назад – словно я его солнце. Словно, кроме меня, ничего не существует.

– Если я умру завтра, – прошепчет он, – останешься со мной сегодня?

– Ланселот…

– У меня нет на это права, но это просьба умирающего. Поэтому я и прошу.