Очарованная призраками

– Я… оставил записку. Они знают, что я с тобой.

– О, потрясающе, – отзывается Гавейн. – То есть винить в твоей смерти они будут меня.

– Я не собираюсь умирать, – протестует Гарет и поворачивается к Артуру. – Я просто… хотел посмотреть на двор. На рыцарей. Я столько историй слышал… всегда хотел стать одним из них. Я просто хотел понаблюдать за Отбором, клянусь, но все они такие трусы! Какие же они рыцари! И я подумал… я знал, что справлюсь. И вам нужны были люди, Ваше Высочество. Так почему бы не вызваться мне?

Артур переводит взгляд с Гарета на Гавейна.

– Рыцарем можно стать лишь после восемнадцати, – обращается Артур к Гарету. – Твой отец был рыцарем. И его отец до него. И твой брат… я думал, тебе известны правила.

– Известны, – медленно бормочет Гарет. – Потому я и пошел в повара. Я не рыцарь. Я не нарушил никаких правил. Но если я вам понадоблюсь, то… вот он я! И я хорош в бою, Гавейн подтвердит! Я его побеждал пару раз.

– Только когда я позволял тебе побеждать, – торопливо рявкает Гавейн. Слишком уж торопливо – значит, Гарет его все-таки побеждал.

Артур вновь переводит взгляд на Гавейна.

– Если бы мы были на землях Альбиона, я бы отослал его обратно. Но сейчас назад дороги нет, и у меня нет лишних людей для сопровождения.

Гавейн качает головой.

– Но он ведь ребенок, ему здесь не место.

– Выбора у нас нет. Прости, но так и есть. – Артур поворачивается к Гарету. – Но за непослушание тебя ждет наказание. С этим, конечно, справятся и твои родители, но сверх того – будешь мыть посуду и стирать. Собирать хворост. Задания служанок, ничего более. Если увижу тебя с мечом в руке, приставлю к тебе няньку, и тогда ты никогда не сможешь стать одним из моих рыцарей. Даже когда вырастешь. Понятно?

Гарет распахивает глаза и кивает.

– Да, Ваше Высочество. Спасибо, Ваше Высочество.

После представления все расходятся, но Лавейн чуть задерживается. Он не смотрит на переговаривающихся братьев – он смотрит на меня, а потом замечает, что Ланселот держит меня за руку.

Для нас это привычный жест, ничего особенного, но Лавейн прищуривается, и я тут же опускаю руку. Ланселот поворачивается ко мне.

– Шалот…

Я отвлекаюсь от брата и выдавливаю улыбку.

– Если что-то узнаешь об отце, расскажи мне, – прошу я. – И если я смогу помочь…

Он коротко кивает.

– Я знаю, где тебя найти.

– Элейн, давай к нам! – зовет меня Лавейн, когда подают ужин, и я хватаю свою тарелку.

Он кивает в сторону кусочка травы, где расположились они с Торре.

Могу догадаться, о чем мы будем говорить, и это наполняет меня ужасом… но в то же время они мои братья. Нужно проводить с ними побольше времени. И если это один из немногих моих шансов… стоит им воспользоваться.

– Увидимся в палатке, – бросаю я Моргане, а потом опускаюсь рядом с Лавейном и Торре и аккуратно расправляю юбки одной рукой – в другой зажата тарелка.

– Я рада, что вы оба отправились с нами. – Обвожу их взглядом и улыбаюсь. – Но жаль, что я утащила вас подальше от ваших семей.

– Никого ты не тащила. – Торре качает головой. – Мы ведь сами предложили. И звучит ведь весело, так? Приключение в чудовищных землях, спасение принцессы, королевский трон… Очень весело.

Так вот как говорят о нашей миссии среди рыцарей? Что мы отправились в Лионесс, чтобы спасти Гвиневру? Ей это совсем не понравится, но история красивая. И Артур в ней предстает героем. Могло быть и хуже.

– К тому же, – знающий взгляд Лавейна останавливается на мне, – за тобой нужно кому-нибудь приглядывать. Вы здесь с леди Морганой единственные женщины… отец беспокоился. И, думаю, не зря.

Я закусываю губу.

– Не о чем тут беспокоиться, Лавейн…

– Как его зовут? – встревает он. – Того рыцаря с темными волосами.

Отпиваю эль из кружки, смакую его горький вкус… лишь бы отвлечься от вопроса.

– Ланселот, – отвечаю я наконец. – Он вырос на Авалоне, мы давно дружим. И он пока еще не рыцарь, но один из лучших воинов, которых я видела. Уверена, Артур посвятит его в рыцари сразу после коронации. Он будет его правой рукой.

Не знаю, почему я все это говорю, почему стараюсь выставить Ланселота в выгодном свете… братьям лишь станут понятнее мои к нему чувства. Но мне не нравится, как Лавейн о нем говорит, – будто о крысе, прокравшейся в лагерь.

Лавейн и Торре переглядываются.

– Тебя долго здесь не было, Элейн, – произносит Торре. – Похоже… тебе стоит узнать кое-что о мужчинах. О том, что бывает…

– Ох, Дева, Мать и Старуха, хватит, – выдавливаю я прежде, чем он успеет сказать что-то еще. – Я ведь не под камнем жила, а на Авалоне. Поверьте, там подобные вещи тоже происходят, да и люди об этом говорят чаще. Я знаю, о чем вы, так что хватит.

Торре краснеет и кивает. Выглядит он так, словно с его души камень свалился.

– Но все же, – продолжает Лавейн. – Я видел, как он тебя касается. И слышал, какие вольности позволяют себе фейри, так что…

– Знай тогда, – прерываю его я, пока он не добрался до описания этих самых вольностей, – Ланселот не какой-то неуклюжий грешник, каким вы его представляете. Он попросил моей руки. И я его отвергла.