Очарованный (СИ)

Я все еще смеялась, когда через мгновение после того, как Уэсли убежал, появился Мейсон. Он вопросительно посмотрел на меня, но когда я ничего не объяснила, улыбнулся.

— Я оставлю тебя на пять минут, и ты попадешь в беду.

Я надулась, глядя на него.

— Ты оставишь меня на пять минут, и у меня возникнут проблемы. Кого еще мне нужно развлечь, пока тебя нет?

На лице Мейсона появилась знакомая улыбка, когда он рассмеялся. Ему было тридцать семь лет, намного старше меня по любым меркам, но его закаленная внешность слегка напомнила мне опытную внешность Александра, и я не сомневалась, что его возраст был той самой причиной, по которой я нашла его таким привлекательным. Его темно-каштановые волосы были зачесаны со лба, чтобы подчеркнуть квадратный разрез подбородка, нос римского патриция и темные глаза.

Впервые мы встретились однажды ночью, через месяц после того, как я переехала в город, когда особенно устала от своего роботизированного существования и поддалась своему любопытству, посетив местный БДСМ-клуб. The Bind был эксклюзивным заведением, которым управлял один из старых друзей Синклера, и именно поэтому я получила приглашение. Я пошла одна, не зная, что ищу, но нуждаясь в чем-то, что могло бы успокоить дикое беспокойство в моей душе. Именно там я нашла Мейсона, спорившего с человеком, который пытался пристегнуть его к седлу лошади. Я вмешалась, глядя в лицо большому Доминанту, пока не прибыл смотритель клуба, чтобы выпроводить его. Мы с Мейсоном провели остаток вечера, выпивая в баре и разговаривая о нашей взаимно неудовлетворительной личной жизни и больших смешанных итальянских семьях. С тех пор мы были друзьями.

— Я так рад, что ты смогла присоединиться ко мне сегодня вечером, — говорил он своим глубоким, методичным голосом, обдумывая каждое слово, прежде чем произнести его. — Ты всегда скрашиваешь эти мероприятия.

Я закатила глаза.

— Мейсон, эти «мероприятия» важны. Для нас с тобой.

Он тяжело вздохнул.

— Мой дядя оказал на меня давление и я сказал, что мы все ещё видимся, на что он ответил, что он был бы горд, если бы слухи воплотились в жизнь и он увидел кольцо на твоём пальце.

Я засмеялась в знак солидарности, потому что у нас обоих были сложные отношения с фигурами нашего отца, и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. Вспыхнула камера телефона, когда кто-то нас сфотографировал, но в этом и был смысл всех этих вещей. Мейсон помог моей известности, возил меня по городу, когда я впервые приехала, а я продолжала помогать его властной гомофобной семье, будучи его спутницей.

Его губы поджались, но он расслабился, когда я положила руку ему на плечо и повела обратно к нашему столу, чтобы занять наши места. Когда он положил свою руку поверх моей, он посмотрел на меня мрачными глазами.

— Ты тоже важна для меня, Козима, и я могу сказать, что ты недовольна. Даже более чем обычно, что я должен отметить, это о чем-то говорит.

Я быстро отвела взгляд, высвободив руку из его хватки.

— Ты едва меня знаешь.

— Я знаю тебя уже два года. Я бы сказал, что это значительный срок, — возразил он, его голос был жестким от раздражения.

Он заслуживал большего, чем моя раздражительная оборонительная позиция, но я снова начала протестовать.

— Я просто конфетка для твоих рук, Мейсон. Расслабься.

Внезапно его рука оказалась на моей, и меня повернуло на сиденье, пока я не оказался лицом к нему полностью, мои колени оказались зажаты между его коленями. Выражение его лица было холодным и жестоким.

— Не смей. Не оказывай себе и нашим отношениям медвежью услугу, делая вид, что это сделка, а не эмоциональная связь. Я здесь как твой доверенный человек, так же как и ты мой. Что с тобой не так, что ты так легко об этом забываешь?

Я выдернула руку из его хватки, избегая осуждения в его ледяных глазах. Обычно я могла контролировать свое необоснованное желание дистанцироваться от людей, особенно мужчин, в моей жизни, но события последних нескольких дней настолько вывели меня из строя, что я почувствовала себя так, как будто меня пропустили через измельчитель древесины. Кусочки моего израненного прошлого, бурного настоящего и мечтаний о будущем лежали вокруг меня, словно обломки, и я понятия не имела, как разобраться в этом хаосе.

— Простишь меня? — тихо спросила я Мейсона, скрестив ноги и наклонившись в кресле так, чтобы я могла обхватить его шею сбоку. — Сегодня вечером я на грани.

— Ты могла бы поговорить со мной о том, почему это так, — мягко предложил он, все еще злясь. — Я знаю, что ты не любишь говорить о своем прошлом, но что-то или, может быть, кто-то снова всплывает в настоящем? Ты же знаешь, что можешь рассказать мне что угодно, верно?

Я вздохнула и повернулась к своему стакану красного вина в поисках утешения, как сделала бы любая женщина Ломбарди.