Очаровательная плутовка

Эйприл проработала в услужении у мадам почти год и успела многое о ней узнать. Мадам часто предавалась воспоминаниям, а Эйприл любила слушать рассказы о любовных приключениях. Молодость мадам проходила в обществе самых знатных европейских аристократов, вместе с ними она посещала оперные театры, маскарады и даже королевские дворцы. Не все дамы высшего света были допущены туда, где побывала мадам. Власть авантюристки лежит где-то между высшим обществом и полусветом.

Эйприл всегда было любопытно узнать, почему мадам отказалась от такой жизни, когда еще была на пике своих возможностей. Как же далек путь к «Дому наслаждения» от Версаля! Но мадам никогда не обсуждала этот поворот судьбы. Да и того, что знала Эйприл о жизни мадам, было вполне достаточно, и она могла удовлетворить жадный интерес Джоны. Он засыпал ее вопросами, и Эйприл была тронута его нежностью к мадам. Из всех мужчин, которых Эйприл шантажировала, он единственный, кто не сожалел о связи с ней.

После завтрака они рука об руку вышли погулять. По каменной балюстраде они спустились на лужайку, которую окружал огромный журчащий фонтан, установленный в центре сада. Сад был страстным увлечением Джереми, пояснил отец, поэтому Джереми лично следил за тем, как его содержат.

– Однажды Джереми улизнул от своей няни и направился прямо к клумбам лаванды, – сказал Джона указал тростью на это место. – Как же мальчик любил копаться в земле! На его коленях было больше грязи, чем на грядках. А у него под ногтями можно было сажать картофель! И полюбуйся на него сейчас! Ему всего двадцать, а у него только что вышла первая книжка по ботанике. Именно поэтому он любимец королевы Шарлотты. Королева часто нас посещает, потому что, так же как и Джереми, питает страсть к садоводству.

Эйприл бросила взгляд на садовое пространство. Красочные цветочные бордюры тянулись вдоль ухоженных лужаек и сияли на солнце. Замысловато подстриженные кусты окаймляли дорожки для прогулок. Листва на деревьях поражала разноцветьем красок – оранжевых, золотых, красных. Эйприл никогда не видела ничего подобного.

– Радующий взор сад – самое чистое из человеческих удовольствий, – сказал Джона, гордый достижениями сына. – Вот таков и наш Джереми. Чистая и цельная душа. Вы с ним похожи.

Эйприл от удивления остановилась.

– Почему вы так думаете?

Герцог пожал плечами:

– Наверное, потому, что и вы, и он воспитывались родителями, которые очень близки по духу.

Они подошли к скамейке, с которой открывался вид на весь сад. Эйприл помогла герцогу сесть и села рядом.

– Я влюбился в вашу мать с первого взгляда. Она была красавицей, такая грациозная. Я встретил ее в парке. Она прогуливалась с другим джентльменом, которого я хорошо знал. Она была восхитительна. Такая остроумная и очаровательная. Я с трудом с ними расстался. Я также был знаком с женой этого господина. Поэтому когда увидел его в «Будлзе» через несколько дней, то поинтересовался необычной дамой, с которой он гулял в парке. Он сказал мне, что она была… fille de joie [7]. И он сообщил, где я мог бы нанести ей визит. Мне стало неловко, потому что я тоже был женат. Но я постоянно о ней думал и очень хотел снова ее увидеть. Я был охвачен страстью. Не знаю, откуда взялась у меня смелость, но я посетил ее в Лондоне в ее квартире. Ты должна мне поверить – я не искал ее услуг: Я всего лишь хотел поговорить с ней. К моему удивлению и радости, она сразу меня узнала. Ну, мы быстро подружились и… полюбили друг друга. Это была любовь, которая встречается раз в жизни. Ее профессия вызывала у меня отвращение, но даже это не могло нас разлучить. Она начала избегать других клиентов, виделась только со мной, а я платил ей чуть выше, чтобы она могла восполнить средства, какие из-за меня не зарабатывала с другими.

Эйприл пробежала в уме страницы дневника мадам, и вспомнила строчки, посвященные мужчине, которого она любила. Имени его в дневнике не указывалось. Мог это быть герцог?

А Джона продолжал свой рассказ:

– Она придумала для меня такое забавное прозвище. Я никому про это никогда не говорил. Мне всегда смешно, когда я об этом думаю. – Он покачал головой и улыбнулся.

– Да, я помню! – воскликнула Эйприл. – Она навала вас своим «petit ours» [8].

– Господи, она тебе рассказала! Вот шалунья! Надеюсь, она не рассказала, почему она так меня называла?

Об этом в дневнике ничего не сообщалось, но Эйприл догадалась, когда взглянула на руку герцога, которой он сжимал набалдашник трости, – она была покрыты густыми седыми волосами.

– Это потому, что вы волосатый?

Джона засмеялся. И Эйприл подумала: какой у него приятный смех!

– Кажется, твоя мать, дитя мое, не стеснялась, описывать наше прошлое. – Джона наклонил голову и уставился в землю. – Но после рождения Джереми все изменилось.

– Это после того, как ваша жена узнала о вас и о мад… маме?