Очаровательное захолустье

Стали все выкидывать из шкафов на кровати. Звонок. Кир появился: точно, как обещал!

— Ну? Вы готовы?

— Минутку! Давай на кухне посидим!

Пожал плечом: да, необязательные вы люди!

— Сейчас! Пошли! — Буквально затащил его в кухню, стал метать угощение, чтобы, не дай бог, не обиделся и не убег!

— Вот! — гордо поставил блюдо.

— Опять твои любимые креветки? — с легким упреком говорит.

— Ну почему сразу — «любимые»? Мы просто дружим!

— Мама!.. Ты опять? — Дочуркин бас из комнаты.

Да, умеет Кир вовремя появиться! Впрочем, ты же сам его зазвал — сегодня по крайней мере... а у нас — каждый день «сегодня»!

— Ну как дела? — спрашиваю бодро.

— Должен, к сожалению, тебя огорчить.

Ну огорчай, раз должен. Давай!

— Статья, которую ты для нас сделал, нам не подошла!

Не подошла?.. Вот и хорошо. Так оно и задумано. Еще один способ моего унижения: заказывает мне статьи на острые политические темы, которые при здравом уме и даже остатках совести написать невозможно. Однако — пишутся и жадно читаются. Когда добро бьет зло — это прекрасно. Когда зло бьет добро — это ужасно, но естественно. Но когда зло бьет зло с помощью возвышенной и благородной правды — это невыносимо. Но именно это почему-то сейчас высшим классом журналистики считают. Вот где самые благородные сейчас пасутся, и Кир — из первых. Имя сделал себе. Нет, никогда мне не набрать столько бесстыдства, чтоб сделаться таким благородным, как он!.. А он что думал — у меня получится? Не такой я человек! А он — пусть гордится! Все-таки друг.

— Я... боюсь! — признался Киру.

Для него это признание — чистый елей. А сказать, что гораздо раньше испуга отвращение меня охватывает, — это неблагородно. Благородно — как он! Поэтому и в мэрии сейчас работает, ведает Словом. Тем, что правители с городом говорят.

Недавно козырек над входом в метро обвалился — пять тонн бетона. Нескольких убило, многих изувечило. Что сказать? Начальство смотрит на Кира, и он выдает: «Разрушишь церковь — пожнешь кровь!»

В том смысле, что не надо было разрушать церковь и строить метро... Будто сам он этим метро сто раз не пользовался!.. Церковь на этом месте ему подай, благородному. А так — кровь! Немножко не ясно, правда, почему абсолютно случайные люди должны отвечать — жизнью своей — за чей-то грех? Но — звучит благородно: «Разрушишь церковь — пожнешь кровь!» На Бога, безответного, групповое убийство повесили, перемешали его с некачественным цементом, что пошел на козырек. Но — все благородно. Кир сказал. И начальство — благородное, которое это озвучило: Бога чтит! А кровь — за грехи коммунистов. Непонятно, правда, кто выбрал жертв... Да, никогда мне не набрать столько бесстыдства, чтобы сделаться таким благородным, как он! Ужас победы.

— Что с тобой? — спрашивает Кир.

— А что такое со мной? Ну да, — покрылся немножко коростой забвения и лишаем корысти. Но мне нравится.

— Ты думал, что с рейтингом твоим?

— Да моим рейтингом можно орехи колоть! Недавно кореец Е приезжал, который в Вашингтоне нас привечал... Две строки мои перевел на корейский. Ай плохо?

— С тобой трудно разговаривать!

Я подтвердил не без гордости:

— Да уж, нелегко.

Тем более — есть основания собой гордиться! Взлетел я все же на Букве! А на чем еще, собственно, мог я взлететь? Никаких других шансов не оставил я Богу, читай — судьбе, читай — себе. Только лишь Букву оставил! И взлетел.

Однажды сидел на чердаке, в мастерской моего друга, художника Зуя, читал ему мои минимы. Вдруг он, даже не дослушав минимы, лихорадочно вскакивает, начинает все убирать со стола.

— Ты чего? — обиделся я. — Хотя бы миниму дослушал!

— А ты не врубаешься? — Зуй говорит. — Лифт грохнул. Заказчики идут!

— Ну и что? — выдал ему одну из миним. — Водка же прозрачная. И стаканы прозрачные. Никто и не увидит, что мы пьем!

Зуй поглядел на меня изумленно:

— А ведь ты прав!

И буквально через месяц — я уже и забыл об этом — звонит Зуй:

— Принимай гонорар!

Глянул я в оконце — и обомлел: приехали мои буквы! Огромные! Никогда еще их такими не видал! Огромный белый трейлер-холодильник разворачивается, буквально перегораживая весь двор, и на нем — мои Буквы:

«ВОДКА “ПРОЗРАЧНАЯ”, И СТАКАНЫ ПРОЗРАЧНЫЕ. НИКТО И НЕ УВИДИТ, ЧТО МЫ ПЬЕМ».

Метров десять в длину занимают — весь белый борт! Вот это да! Ай да буквочки мои!

— Два ящика выдадут тебе. Ну давай, думай дальше. Вся твоя! — Зуй трубку бросил.

Вот это здорово! Как же я два ящика доташшу?!

Но — выскочил. И — понеслось! Однажды на радостях дома не ночевал неделю. Возвращался утром, посинел и весь дрожал. Купил жене половник — может, простит? И тут меня осенил стих: «КОГДА ОТ ПЬЯНСТВА ПОСИНЕЕШЬ — КУПИ, НЕ ПОЖАЛЕЕШЬ!»

Зуй (с ним, собственно, и пьянствовали) по высшему баллу оценил!

— Так это же — на любой товар годится! — восхищенно сказал.

На многие предметы пошло — от нагревательной батареи до зубной пасты. А мне с каждой продажи — процент!